Перпету́я Карфагенская. Мученики за веру: о подвиге святой Перпетуи Святая перпетуя

О жизни святой Перпетуи мы знаем из ее собственной записи, веденной ею в тюрьме, куда она была заключена за бесстрашное исповедание имени Распятого.

Родом Перпетуя была из знаменитого африканского города Карфагена. Отец ее исповедывал языческую веру, мать была христианка. Рано овдовев, Перпетуя дала обет посвятить остаток своей жизни Богу. Наступило гонение, поднятое императором Септимием Севером. Еще не крещенную, а только готовившуюся к вступлению в благодатное царство Христово, Перпетую, по указу императора, схватили и ввергли в тюрьму. Престарелый и убитый горем отец употреблял все усилия, чтобы склонить дочь к перемене убеждений, но, видя безуспешность своих попыток, решил оставить ее в покое.

Для мученицы наступили дни тяжелых испытаний. Сырость, духота и теснота темничного помещения, суровость и грубость стражей и, в довершении всего, разлука с любимым ребенком оказывали на Перпетую гнетущее действие. Но потом она привыкла к этой обстановке, а когда принесли к ней ее дитя, то она и совсем успокоилась, и тюрьма, по ее собственному признанию, стала для нее приятным жилищем.

Господь не оставил свою верную исповедницу без утешения и сподобил ее откровения.

Произошло это таким образом. Тюремное заключение разделял с Перпетуей и ее брат Сатир, который, интересуясь участью сестры, просил ее обратиться к Богу с молитвой, дабы Он открыл предстоящую судьбу. И вот, рассказывает святая Перпетуя, Господь исполнил ее прошение. В видении ей была показана золотая узкая лестница, уставленная всевозможными препятствиями. Стражем лестницы был дракон, который не допускал к ней никого. Но Сатир, брат Перпетуи, бесстрашно миновал все препятствия и взошел на верх лестницы. Затем, замечая стремление Перпетуи последовать за ним, он выразил опасение, что дракон помешает ей в этом. Но Перпетуя именем Господа Иисуса Христа обезоружила чудовище и благополучно последовала за братом. Взошедши на лестницу, она увидела благообразного пастуха, который доил овец. Пастух предложил ей испить молока, на что она согласилась. Пробудившись от сна, Перпетуя, действительно, почувствовала во рту что-то сладкое. Видение это и самой Перпетуей, и ее братом было истолковано в смысле указания на скорое отшествие в обители Отца небесного.

Через несколько дней Перпетуя получила разрешение увидеться с отцом, но и на этот раз, несмотря на все его просьбы образумиться и во имя родственных чувств отказаться от христианства, осталась непоколебимою.

Скоро состоялся и допрос исповедницы. Все бывшие с нею на допросе христиане, крещенные вместе с нею в темнице, бесстрашно исповедали имя Христово. Когда дошла очередь до св. Перпетуи, то перед нею появился отец ее с ребенком на руках и вместе с судьею Иларием еще раз горячо умолял свою дочь отречься от Христа. Однако все было безуспешно, и судья приговорил отдать Перпетую, в числе других исповедников, на растерзание зверям. В темницу, куда отведена была после приговора Перпетуя, еще раз явился отец, не оставлявший надежды убедить свою дочь.

Наконец, перед самым днем казни Перпетуя видела еще один сон, открывший ей волю Господа. Ей видится во сне, будто она подошла к амфитеатру цирка и взошла на арену. Здесь она увидела безобразного эфиопа, который предложил ей вступить с ним в борьбу. Перпетуя дала согласие и уже готовилась вступить с ним в борьбу. Перпетуя дала согласие и уже готовилась вступить с ним в бой, как вдруг появляется высокого роста человек, в руках которого была богатая трость, а также зеленая ветвь с золотыми яблоками. Он предложил следующие условия состязания: если эфиоп победит женщину, то он может и убить ее; если же одолеет женщина, то она получит и эту ветвь, и эти золотые яблоки. Началась борьба. Перпетуя искусно убегала от всех уловок и хитростей эфиопа, так что борьба затянулась. Наконец, она, чтобы покончить борьбу, сложила обе руки вместе и ударила ими в голову эфиопа так сильно, что последний упал на песок. Высокий человек исполнил свое обещание, и Перпетуя получила обещанную награду. «Меня утешило это видение, - рассказывает Перпетуя, - ибо оно, хотя и предсказывало мне борьбу, но вместе с тем уверяло меня в победе».

Этим и заканчиваются записи Перпетуи. Эта записи были продолжены свидетелями ее мученических страданий. Вот что они повествуют о дальнейшей участи Перпетуи и ее сподвижников.

Вечером накануне казни христианам, обреченным на съедение зверей, была дана пища, из которой они постарались устроить вечерю любви. В помещении, где страдальцы устраивали свою святую трапезу, мало помалу начали собираться любопытные. Мученики воспользовались этим обстоятельством и обратились к собравшимся с речью, угрожая им праведным судом Божиим и увещевая оставить свои заблуждения.

«Сегодня вы, видимо, тронуты нашей судьбою, - говорил один из узников, брат Перпетуи Сатир, - а завтра будете рукоплескать нашим убийцам. Всмотритесь в нас, чтобы вы могли узнать нас, когда все мы предстанем пред грозным Судиею живых и мертвых».

Многие после этого удалились, объятые страхом, другие же остались и уверовали в Христа.

Но вот наступил и самый день казни. Христиан вывели из темницы и повели в амфитеатр. Радостно шли они восприять смерть за имя Христово. А в цирке, между тем, уже собралась многочисленная толпа, с жадностью ожидавшая возможности насладиться зрелищем растерзанных дикими зверями людей. Наконец, христиане были приведены в амфитеатр. Поравнявшись с тем местом, где сидел эпарх Иларий, они воскликнули, обращаясь к нему: «Ты осуждаешь нас в настоящей жизни, но Бог осудит тебя в будущей!»

Для борьбы с Перпетуей и другими женщинами-христианками была назначена самая свирепая корова. С казнимых обыкновенно снималась одежда и они нагими должны были выходить на арену.

Перпетуе, которую все знали, как добродетельную мать и жену и притом знатную гражданку, было позволено облачится в свои одежды. Началась борьба. Животное легко подняло Перпетую на рога и бросило ее на землю. Мученица Фелицитата, бывшая рядом с Перпетуей, заметивши, что последняя лежит без чувств на земле, быстро подошла к ней и подняла ее. Затем Перпетуе было рассказано, как ее спасли от ярости животного. Она сперва не хотела этому верить, но затем поверила, когда увидела на своем теле многочисленные ужасные раны. Обратившись к смущенным видом этих ран своим собратиям-христианам, она сказала: «Не соблазняйтесь моими мучениями, но пребывайте стойкими в вере...»

Между тем дикие звери продолжали растерзывать христианских мучеников. На брата Перпетуи Сатира бросился огромный леопард и тяжело ранил его. Народ, видя льющуюся из Сатира кровь, закричал: «Он крещается в другой раз!» Умирая, Сатир укрепил в вере одного оглашенного Пудента, убеждая его не падать духом, а, наоборот, укрепляться видом мученических страданий. Сняв со своей руки перстень и окунув его в своей крови, он дал его Пуденту, как залог дружбы в постоянное напоминание о мученической своей кончине.

Видение Перпетуи оправдалось. Первым взошел к Отцу небесному Сатир. Затем после долгих мучений скончалась и Перпетуя, а за нею и остальные мученики.

Так, Перпетуя и иже с нею кровью своею запечатлели свою горячую любовь ко Христу и исповедание Его имени. Это было около 203 года.

Пострадавшие в Карфагене в 203 году . Об их аресте, заключении и мученичестве рассказывается в «Страстях святых Перпетуи, Фелицитаты и с ними пострадавших» - одном из первых подобных документов в истории Церкви.

Личности мучеников

Согласно упомянутым «Страстям» Перпетуя была 22-летней вдовой и кормящей матерью, происходившей из знатной семьи. Фелицитата была её рабыней, в момент ареста ожидавшей ребёнка. Советский религиовед Иосиф Крывелёв возводит происхождение имён Перпетуи и Фелицитаты к латинскому изречению perpetuum felicitate лат.  - «постоянного счастья»)

С ними пострадали два свободных гражданина Сатурнин и Секундул , а также раб по имени Ревокат . Все пятеро были катехуменами в Карфагенской церкви и готовились принять крещение .

Мученическая смерть

Секундул умер в заключении. Фелицитата, находившаяся на последнем месяце беременности , боялась, что ей не позволят умереть за Христа , так как по римским законам казнь беременной запрещалась. Но за два дня до казни она родила дочь, которую удалось отдать свободной христианке. Перпетуя рассказывает, что тюремщики спросили измученную родами Фелицитату: «Вот, ты так страдаешь сейчас; что же будет с тобою, когда тебя бросят зверям?». Фелицитата ответила на это: «Сейчас страдаю я, а там со мной будет страдать Другой, так как я готова страдать с Ним ». Накануне казни на мучеников пришли посмотреть любопытствующие горожане, и Сатур сказал им: «Внимательно изучите наши лица, чтобы вы смогли узнать их в день Суда ».

Казнь мучеников состоялась 7 марта - в день празднования дня рождения Геты - сына и соправителя Септимия Севера . По сценарию праздника мужчин должны были одеть в костюм Сатурна, а женщин - Цереры. Но Перпетуя заявила мучителям, что христиане идут на смерть, лишь бы не поклоняться римским богам, и потребовала уважать их свободную волю. Палачи уступили требованию мученицы.

На трёх мужчин (Сатурнина, Ревоката и Сатура) выпустили кабана , медведя и леопарда ; на Фелицитату и Перпетую - дикую корову . Звери изранили мучеников, но не смогли убить их. Тогда израненные мученики приветствовали друг друга братским поцелуем, после чего были обезглавлены. При этом неопытный палач Перпетуи сумел обезглавить её только со второго удара, причём она сама приставила его меч к своему горлу. Христиане выкупили тела мучеников и погребли их в Карфагене.

Почитание

После окончания гонений над гробницей Фелицитаты и Перпетуи в Карфагене была воздвигнута большая базилика . Тесная связь Римской и Карфагенской церквей сделала имена мучениц известными в Риме , в IV веке их имена уже упомянуты в римском календаре. Фелицитата и Перпетуя упоминаются в евхаристическом каноне римской литургии .

Изначально днём памяти Фелицитаты и Перпетуи было 7 марта - день их мученической кончины. В связи с тем, что этот же день впоследствии стал праздником в честь Фомы Аквинского , папа Пий X перенёс день памяти Фелицитаты и Перпетуи на 6 марта . После реформы богослужебного календаря (1969 год), последовавшей за Вторым Ватиканским собором , празднование в честь Фелицитаты и Перпетуи было возвращено на 7 марта. Современная коллекта , используемая в Римской церкви 7 марта, такова: «Боже, ради любви твоей святые мученицы Перпетуя и Фелицитата устояли в вере перед лицом гонений и смертной муки; просим Тебя, чтобы их молитвами в нас возрастала любовь к Тебе. Через Господа нашего Иисуса Христа, Твоего Сына, Который с Тобою живёт и царствует в единстве Святого Духа, Бог, во веки веков ».

7 марта Фелицитата и Перпетуя вспоминаются в Англиканских и Лютеранских церквах. В Православной церкви память Фелицитаты и Перпетуи отмечается 1 (14) февраля .

Напишите отзыв о статье "Фелицитата и Перпетуя"

Примечания

Источники

  • Бахметьева А. Н. «Полная история Христианской Церкви». М. «Яуза-Пресс» 2008. 832 с. ISBN 978-5-903339-89-1 . Страницы 222-224

Отрывок, характеризующий Фелицитата и Перпетуя

Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим, с приехавшим из за границы. Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза.)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.

Жития мученицы Перпетуи, мучеников Сатира (Сатура), Ревоката, Саторнила (Сатурнила), Секунда и мученицы Фелицитаты

Свя-тая му-че-ни-ца Пер-пе-туя про-ис-хо-ди-ла из ро-да пат-ри-ци-ев и жи-ла в Кар-фа-гене. Тай-но от сво-е-го от-ца, убеж-ден-но-го языч-ни-ка, она при-ня-ла Свя-тое Кре-ще-ние, уве-ро-вав в Спа-си-те-ля, и спо-до-би-лась му-че-ни-че-ской кон-чи-ны вме-сте со сво-им бра-том Са-ти-ром, слу-жан-кой Фели-ци-та-той и юно-ша-ми Ре-во-ка-том, Са-тор-ни-лом и Се-кун-дом, ко-то-рые так-же го-то-ви-лись стать хри-сти-а-на-ми. Несмот-ря на уго-во-ры от-ца, на-стой-чи-во взы-вав-ше-го к ее ма-те-рин-ско-му чув-ству, ра-но ов-до-вев-шая 22-лет-няя свя-тая Пер-пе-туя пре-одо-ле-ла зем-ную при-вя-зан-ность к лю-би-мо-му сво-е-му груд-но-му мла-ден-цу ра-ди Жиз-ни Небес-ной. Пе-ред каз-нью свя-тая име-ла от Бо-га ви-де-ние, укре-пив-шее ее ду-шев-ные си-лы. Свя-той Се-кунд скон-чал-ся в тем-ни-це, а осталь-ные му-че-ни-ки бы-ли от-да-ны на рас-тер-за-ние зве-рям. Од-на-ко зве-ри не кос-ну-лись осуж-ден-ных, и то-гда все они бы-ли умерщ-вле-ны ме-чом. Это про-изо-шло око-ло 203 го-да.

См. так-же: " " в из-ло-же-нии свт. Ди-мит-рия Ро-стов-ско-го.