Содержание статьи

КИТАЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ. Китайская философия возникла примерно в то же время, что и древнегреческая и древнеиндийская философия, в середине I тысячелетия до н.э. Отдельные философские идеи и темы, а также многие термины, образовавшие потом «основной состав» лексикона традиционной китайской философии, содержались уже в древнейших письменных памятниках китайской культуры – Шу цзине (Каноне [документальных ] писаний ), Ши цзине (Каноне стихов ), Чжоу и (Чжоуских переменах , или И цзине – Каноне перемен ), сложившихся в первой половине I тысячелетия до н.э., что иногда служит основанием для утверждений (особенно китайских ученых) о возникновении философии в Китае в начале I тысячелетия до н.э. Данная точка зрения мотивируется также тем, что в состав указанных произведений входят отдельные самостоятельные тексты, имеющие развитое философское содержание, например, Хун фань (Величественный образец ) из Шу цзина или Си цы чжуань из Чжоу и . Однако, как правило, создание или окончательное оформление подобных текстов датируется уже второй половиной I тысячелетия до н.э.

Первым исторически достоверным творцом философской теории в Китае был Конфуций (551–479) , осознавший себя выразителем духовной традиции «жу» – ученых, образованных, интеллигентов («жу» впоследствии стало обозначать конфуцианцев).

Согласно традиционной датировке, старшим современником Конфуция был Лао-цзы (6–4 вв. до н.э.) , основоположник даосизма – главного оппозиционного конфуцианству идейного течения. Однако ныне установлено, что первые собственно даосские произведения были написаны после конфуцианских, даже, по-видимому, явились реакцией на них. Лао-цзы как историческое лицо скорее всего жил позже Конфуция. По-видимому, неточно и традиционное представление о доциньском (до конца 3 в. до н.э.) периоде в истории китайской философии как эпохе равноправной полемики «ста школ», поскольку все существовавшие в то время философские школы самоопределялись через свое отношение к конфуцианству.

Эпоха закончилась «антифилософскими» репрессиями Цинь Ши-хуана (213–210 до н.э.), направленными именно против конфуцианцев. Термин «жу» с самого возникновения китайской философии обозначал не только и даже не столько одну из ее школ, сколько философию как науку, точнее, ортодоксальное направление в едином идеологическом комплексе, сочетавшем в себе признаки философии, науки, искусства и религии.

Конфуций и первые философы – жу – видели свою основную задачу в теоретическом осмыслении жизни общества и личной судьбы человека. Как носители и распространители культуры они были тесно связаны с социальными институтами, ответственными за хранение и воспроизводство письменных, в том числе исторических и литературных, документов (культура, письменность и литература в китайском языке обозначались одним термином – «вэнь»), и их представителями – скрибами-ши. Отсюда три основные особенности конфуцианства: 1) в институциональном плане – связь или активное стремление к связи с административным аппаратом, постоянные претензии на роль официальной идеологии; 2) в содержательном плане – доминирование социально-политической, этической, обществоведческой, гуманитарной проблематики; 3) в формальном плане – признание текстологического канона, т.е. соответствия строгим формальным критериям «литературности».

С самого начала установкой Конфуция было «передавать, а не создавать, верить древности и любить ее» (Лунь юй , VII, 1). При этом акт передачи древней мудрости грядущим поколениям имел культуросозидательный и творческий характер, хотя бы потому, что архаические произведения (каноны), на которые опирались первые конфуцианцы, были уже малопонятны их современникам и требовали истолкований. В итоге доминантными формами творчества в китайской философии стали комментаторство и экзегеза древних классических произведений. Даже самые смелые новаторы стремились выглядеть всего лишь истолкователями старинной идеологической ортодоксии. Теоретическое новаторство, как правило, не только не акцентировалось и не получало явного выражения, но, напротив, намеренно растворялось в массе комментаторского (квазикомментаторского) текста.

Эта особенность китайской философии определялась целым рядом факторов – от социальных до лингвистических. Древнекитайское общество не знало полисной демократии древнегреческого образца и порожденного ею типа философа, сознательно отрешенного от окружающей его эмпирической жизни во имя осмысления бытия как такового. Приобщение к письменности и культуре в Китае всегда определялось достаточно высоким социальным статусом. Уже со 2 в. до н.э., с превращением конфуцианства в официальную идеологию начала складываться экзаменационная система, закреплявшая связь философской мысли как с государственными институтами, так и с «классической литературой» – определенным набором канонических текстов. Издревле подобную связь обусловливала специфическая (в том числе лингвистическая) сложность получения образования и доступа к материальным носителям культуры (прежде всего книгам).

Благодаря высокой социальной позиции философия имела выдающееся значение в жизни китайского общества, где она всегда была «царицей наук» и никогда не становилась «служанкой теологии». Впрочем, с теологией ее роднит непреложное использование регламентированного набора канонических текстов. На этом пути, предполагающем учет всех предшествующих точек зрения на каноническую проблему, китайские философы с неизбежностью превращались в историков философии, и в их сочинениях исторические аргументы брали верх над логическими. Более того, логическое историзировалось, подобно тому как в христианской религиозно-теологической литературе Логос превратился в Христа и, прожив человеческую жизнь, открыл новую эру истории. Но в отличие от «настоящего» мистицизма, который отрицает как логическое, так и историческое, претендуя на выход и за понятийные, и за пространственно-временные границы, в китайской философии преобладала тенденция к полному погружению мифологем в конкретную ткань истории. То, что собирался «передавать» Конфуций, было зафиксировано главным образом в исторических и литературных памятниках – Шу цзине и Ши цзине . Таким образом, выразительные особенности китайской философии определяла тесная связь не только с исторической, но и с литературной мыслью. В философских произведениях традиционно царила литературная форма. С одной стороны, сама философия не стремилась к сухой абстрактности, а с другой стороны, и литература была пропитана «тончайшими соками» философии. По степени беллетризации китайская философия может быть сопоставлена с русской философией. Эти черты китайская философия в целом сохраняла вплоть до начала 20 в., когда под влиянием знакомства с западной философией в Китае начали возникать нетрадиционные философские теории.

Специфику китайской классической философии в содержательном аспекте определяет прежде всего господство натурализма и отсутствие развитых идеалистических теорий типа платонизма или неоплатонизма (и тем более классического европейского идеализма нового времени), а в методологическом аспекте – отсутствие такого универсального общефилософского и общенаучного органона, как формальная логика (что является прямым следствием неразвитости идеализма).

Исследователи китайской философии часто усматривают понятие идеального в категориях «у» – «отсутствие/небытие» (особенно у даосов) или «ли» – «принцип/резон» (особенно у неоконфуцианцев). Однако «у» в лучшем случае может обозначать некоторый аналог платоновско-аристотелевской материи как чистой возможности (актуального небытия), а «ли» выражает идею упорядочивающей структуры (закономерности или «законного места»), имманентно присущей каждой отдельной вещи и лишенной трансцендентного характера. В классической китайской философии, не выработавшей понятия идеального как такового (идеи, эйдоса, формы форм, трансцендентного божества), отсутствовала не только «линия Платона», но и «линия Демокрита», поскольку богатая традиция материалистической мысли не формировалась в теоретически осмысленном противопоставлении ясно выраженному идеализму и самостоятельно вообще не породила атомистики. Все это свидетельствует о несомненном господстве в классической китайской философии натурализма, типологически схожего с досократическим философствованием в древней Греции.

Одним из следствий общеметодологической роли логики в Европе стало обретение философскими категориями прежде всего логического смысла, генетически восходящего к грамматическим моделям древнегреческого языка. Сам термин «категория» подразумевает «высказываемое», «утверждаемое». Китайские аналоги категорий, генетически восходя к мифическим представлениям, образам гадательной практики и хозяйственно-упорядочивающей деятельности, обрели прежде всего натурфилософский смысл и использовались в качестве классификационных матриц: например, двоичная – инь-ян , или лян и – «двоица образов»; троичная – тянь , жэнь , ди – «небо, человек, земля», или сань цай – «три материала», пятеричная – у син – «пять элементов». Современный китайский термин «категория»(фань-чоу) имеет нумерологическую этимологию, происходя от обозначения квадратного девятиклеточного (9 чоу) построения (по модели магического квадрата 3ґ3 – ло шу, см . ХЭ ТУ И ЛО ШУ), на котором основан Хунь фань .

Место науки логики (первой подлинной науки в Европе; второй была дедуктивная геометрия, поскольку Евклид следовал за Аристотелем) как всеобщей познавательной модели (органона) в Китае занимала так называемая нумерология (см . СЯН ШУ ЧЖИ СЮЭ) , т.е. формализованная теоретическая система, элементами которой являются математические или математико-образные объекты – числовые комплексы и геометрические структуры, связанные, однако, между собой главным образом не по законам математики, а как-то иначе – символически, ассоциативно, фактуально, эстетически, мнемонически, суггестивно. Как показал еще в начале 20 в. один из первых исследователей древнекитайской методологии, известный ученый, философ и общественный деятель Ху Ши (1891–1962), ее главными разновидностями были «конфуцианская логика», изложенная в Чжоу и , и «моистская логика», изложенная в 40–45-й главах Мо-цзы (5–3 вв. до н.э.) т.е. в более точных терминах – нумерология и протологика. Древнейшие и ставшие каноническими формы самоосмысления методологии китайской классической философии были реализованы, с одной стороны, в нумерологии Чжоу и , Хун фаня, Тай сюань цзина , а с другой – в протологике Мо-цзы , Гунсунь Лун-цзы, Сюнь-цзы .

Ху Ши в своей новаторской книге Развитие логического метода в Древнем Китае (The Development of the Logical Method in Ancient China ), написанной в 1915–1917 в США и впервые опубликованной в 1922 в Шанхае, стремился продемонстрировать наличие в древнекитайской философии «логического метода», на равных правах включая в него протологику и нумерологию. Достижением Ху Ши было «открытие» в древнем Китае развитой общепознавательной методологии, но он не сумел доказать ее логический характер, что было справедливо отмечено уже В.М.Алексеевым (1881–1981) в рецензии, опубликованной в 1925. В 1920-е годы виднейшие европейские синологи А.Форке (1867–1944) и А.Масперо (1883–1945) показали, что даже учение поздних моистов, наиболее близкое к логике, строго говоря, является эристикой и, следовательно, в лучшем случае обладает статусом протологики.

В середине 1930-х годов понимание Чжоу и как логического трактата убедительно опроверг Ю.К.Щуцкий (1897–1938). И в это же время Шэнь Чжунтао (Z.D.Sung) в книге Символы И Цзин, или Символы китайской логики перемен (The Symbols of the Y King or the Symbols of the Chinese Logic of Changes ) в развернутой форме показал, что нумерология Чжоу и может быть использована в качестве общенаучной методологии, поскольку представляет собой стройную систему символических форм, отражающих универсальные количественные и структурные закономерности мироздания. Однако Шэнь Чжунтао оставил в стороне вопрос о том, в какой степени этот потенциал был реализован китайской научной и философской традицией.

Зато методологическая роль нумерологии в самом широком контексте духовной культуры традиционного Китая тогда же была продемонстрирована выдающимся французским синологом М.Гране (1884–1940). Работа М.Гране Китайская мысль (La pensée chinoise ) способствовала возникновению современного структурализма и семиотики, но долгое время, несмотря на свой высокий авторитет, не находила должного продолжения в западной синологии. М.Гране рассматривал нумерологию в качестве своеобразной методологии китайского «коррелятивного (ассоциативного) мышления».

Наибольшее развитие теория «коррелятивного мышления» нашла в трудах крупнейшего западного историка китайской науки Дж.Нидэма (1900–1995), который, однако, принципиально разделил «коррелятивное мышление» и нумерологию. С его точки зрения, первое в силу своей диалектичности служило питательной средой для подлинного научного творчества, вторая же, хотя и производная от первого, скорее тормозила, чем стимулировала развитие науки. С критикой этой позиции выступил другой выдающийся историк китайской науки, Н.Сивин, на материале нескольких научных дисциплин показавший неотъемлемую органичность присущих им нумерологических построений.

Радикальных взглядов в трактовке китайской нумерологии придерживаются российские синологи В.С.Спирин и А.М.Карапетьянц, отстаивающие тезис о ее полноценной научности. В.С.Спирин видит в ней прежде всего логику, А.М.Карапетьянц – математику. Сходным образом исследователь из КНР Лю Вэйхуа трактует нумерологическую теорию Чжоу и как древнейшую в мире математическую философию и математическую логику. В.С.Спирин и А.М.Карапетьянц предлагают отказаться от термина «нумерология» или использовать его только в применении к заведомо ненаучным построениям. Подобное разграничение, конечно, возможно, но оно будет отражать мировоззрение современного ученого, а не китайского мыслителя, пользовавшегося единой методологией и в научных, и в ненаучных (с нашей точки зрения) штудиях.

Фундамент китайской нумерологии составляют три типа объектов, каждый из которых представлен двумя разновидностями: 1) «символы» – а) триграммы, б) гексаграммы (см . ГУА) ; 2) «числа» – а) хэ ту, б) ло шу; 3) главные онтологические ипостаси «символов» и «чисел» – а) инь ян (темное и светлое), б) у син (пять элементов). Сама эта система нумерологизирована, поскольку построена на двух исходных числах – 3 и 2.

В ней отражены все три главных вида графической символизации, использовавшиеся в традиционной китайской культуре: 1) «символы» – геометрические формы, 2) «числа» – цифры, 3) инь ян, у син – иероглифы. Объясняется указанный факт архаическим происхождением китайской нумерологии, которая уже с незапамятных времен выполняла культуромоделирующую функцию. Древнейшими образцами китайской письменности являются предельно нумерологизированные надписи на гадательных костях. В дальнейшем канонические тексты создавались по нумерологическим стандартам. Наиболее значимые идеи неразрывно срастались со знаковыми клише, в которых были строго установлены состав, количество и пространственное расположение иероглифов или любых других графических символов.

За свою долгую историю нумерологические структуры в Китае достигли высокой степени формализации. Именно это обстоятельство сыграло решающую роль в победе китайской нумерологии над протологикой, поскольку последняя не стала ни формальной, ни формализованной, а потому не обладала качествами удобного и компактного методологического инструмента (органона). Противоположный исход аналогичной борьбы в Европе с этой точки зрения объясняется тем, что здесь логика с самого начала строилась как силлогистика, т.е. формальное и формализованное исчисление, а нумерология (аритмология, или структурология) и в своем зрелом состоянии предавалась полной содержательной свободе, т.е. методологически неприемлемому произволу.

Китайская протологика одновременно противостояла нумерологии и сильно зависела от нее. В частности, находясь под воздействием нумерологического понятийного аппарата, в котором понятие «противоречие» («контрадикторность») было растворено в понятии «противоположность» («контрарность»), протологическая мысль не сумела терминологически разграничить «противоречие» и «противоположность». Это, в свою очередь, самым существенным образом сказалось на характере китайской протологики и диалектики, так как и логическое и диалектическое определяется через отношение к противоречию.

Центральная гносеологическая процедура – обобщение в нумерологии и нумерологизированной протологике имела характер «генерализации» (см . ГУН-ОБОБЩЕНИЕ) и была основана на количественном упорядочении объектов и ценностно-нормативном выделении из них главного – репрезентанта – без логического отвлечения совокупности идеальных признаков, присущих всему данному классу объектов.

Генерализация была связана с аксиологичностью и нормативностью всего понятийного аппарата классической китайской философии, что обусловило такие фундаментальные особенности последней, как беллетризованность и текстологическая канонообразность.

В целом в китайской философии нумерология возобладала при теоретической неразработанности оппозиции «логика – диалектика», недифференцированности материалистических и идеалистических тенденций и общем господстве комбинаторно-классификационного натурализма, отсутствии логизирующего идеализма, а также консервации символической многозначности философской терминологии и ценностно-нормативной иерархии понятий.

В начальный период своего существования (6–3 вв. до н.э.) китайская философия в условиях категориальной недифференцированности философского, научного и религиозного знания являла собой картину предельного разнообразия взглядов и направлений, представлявшихся как «соперничество ста школ» (бай цзя чжэн мин). Первые попытки классификации этого многообразия предпринимались представителями главных философских течений – конфуцианства и даосизма – в стремлении подвергнуть критике всех своих оппонентов. Этому специально посвящена гл. 6 конфуцианского трактата Сюнь-цзы (4–3 вв. до н.э.) (Против двенадцати мыслителей , Фэй ши-эр цзы ). В ней, помимо пропагандируемого учения Конфуция и его ученика Цзы-Гуна (5 в. до н.э.), автор выделил «шесть учений» (лю шо), попарно представленных двенадцатью мыслителями и подвергнутых резкой критике: 1) даосов То Сяо (6 в. до н.э.) и Вэй Моу (4–3 вв. до н.э.); 2) Чэнь Чжуна (5–4 вв. до н.э.) и Ши Цю (6–5 вв. до н.э.), которые могут оценены как неортодоксальные конфуцианцы; 3) создателя моизма Мо Ди (Мо-цзы, 5 в. до н.э.) и родоначальника близкой к даосизму самостоятельной школы Сун Цзяня (4 в. до н.э.); 4) даосо-легистов Шэнь Дао (4 в. до н.э.) и Тянь Пяня (5–4 вв. до н.э.); 5) основоположников «школы имен» (мин цзя) Хой Ши (4 в. до н.э.) и Дэн Си (6 в. до н.э.); 6) канонизированных впоследствии конфуцианцев Цзы-Сы (5 в. до н.э.) и Мэн Кэ (Мэн-цзы, 4–3 вв. до н.э.). В 21-й главе своего трактата Сюнь-цзы также, отдавая учению Конфуция роль «единственной школы, достигшей всеобщего дао и овладевшей его применением» (юн, см . ТИ – ЮН), выделил шесть противостоящих ему «беспорядочных школ» (луань цзя): 1) Мо Ди; 2) Сун Цзяня; 3) Шэнь Дао; 4) легиста Шэнь Бухая; 5) Хой Ши; 6) второго после Лао-цзы патриарха даосизма Чжуан Чжоу (Чжуан-цзы, 4–3 вв. до н.э.).

Примерно синхронная (хотя, по некоторым предположениям, и более поздняя, вплоть до рубежа н.э.) и типологически сходная классификация содержится в заключительной 33-й главе Чжуан-цзы (4–3 вв. до н.э.) «Поднебесная» («Тянь-ся»), где также выделено стержневое, наследующее древнюю мудрость учение конфуцианцев, которому противопоставлены «сто школ» (бай цзя), разделенные на шесть направлений: 1) Мо Ди и его ученика Цинь Гули (Хуали); 2) Сун Цзяня и его единомышленника-современника Инь Вэня; 3) Шэнь Дао и его сторонников Пэн Мэна и Тянь Пяня; 4) даосов Гуань Иня и Лао Даня (Лао-цзы); 5) Чжуан Чжоу, 6) диалектиков (бянь-чжэ) Хой Ши, Хуань Туаня и Гунсунь Луна.

Эти структурно аналогичные шестеричные построения, исходящие из идеи единства истины (дао) и многообразия ее проявлений, стали основой для первой классификации основных философских учений как таковых, а не просто их представителей, которую осуществил Сыма Тань (2 в. до н.э.), написавший специальный трактат о «шести школах» (лю цзя), вошедший в состав заключительной 130-й главы составленной его сыном Сыма Цянем (2–1 вв. до н.э.) первой династийной истории Ши цзи (Исторические записки ). В этом произведении перечислены и охарактеризованы: 1) «школа темного и светлого [мирообразующих начал]» (инь ян цзя), в западной литературе называемая также «натурфилософской»; 2) «школа ученых» (жу цзя), т.е. конфуцианство; 3) «школа Мо [Ди]» (мо цзя), т.е. моизм; 4) «школа имен» (мин цзя), в западной литературе называемая также «номиналистской» и «диалектико-софистической»; 5)«школа законов» (фа цзя), т.е. легизм, и 6) «школа Пути и благодати» (дао дэ цзя), т.е. даосизм. Наивысшей оценки удостоена последняя школа, которая, подобно конфуцианству в классификациях из Сюнь-цзы и Чжуан-цзы , представлена здесь как синтез главных достоинств всех остальных школ. Такую возможность создает сам принцип ее наименования – по принадлежности к кругу лиц определенной квалификации («ученым-интеллектуалам»), а не по приверженности конкретному авторитету, как в «школе Мо [Ди]», или конкретным идеям, как это отражено в названиях всех остальных школ.

Данная схема получила развитие в классификационно-библиографическом труде выдающегося ученого Лю Синя (46 до н.э. – 23 н.э.), легшем в основу древнейшего в Китае, а возможно и в мире каталога И вэнь чжи (Трактат об искусстве и литературе ), который стал 30-й главой составленной Бань Гу (32–92) второй династийной истории Хань шу (Книга [о династии ] Хань ). Классификация, во-первых, выросла до десяти членов, к шести имевшимся прибавились четыре новых: дипломатическая «школа вертикальных и горизонтальных [политических союзов]» (цзун хэн цзя); эклектико-энциклопедическая «свободная школа» (цза цзя); «аграрная школа» (нун цзя) и фольклорная «школа малых изъяснений» (сяо шо цзя). Во-вторых, Лю Синь предложил теорию происхождения каждой из «десяти школ» (ши цзя), охватывающих «всех философов» (чжу цзы).

Эта теория предполагала, что в начальный период формирования традиционной китайской культуры, т.е. в первые века I тысячелетия до н.э., носителями социально значимого знания были официальные лица, иначе говоря, «ученые» являлись «чиновниками», а «чиновники» – «учеными». Вследствие упадка «пути истинного государя» (ван дао), т.е. ослабления власти правящего дома Чжоу, произошло разрушение централизованной административной структуры, и ее представители, лишившись официального статуса, оказались вынужденными вести частный образ жизни и обеспечивать собственное существование реализацией своих знаний и умений уже в качестве учителей, наставников, проповедников. В наступившую эпоху государственной раздробленности боровшиеся за влияние на удельных властителей представители различных сфер некогда единой администрации образовали разные философские школы, само общее обозначение которых «цзя» свидетельствует об их частном характере, ибо данный иероглиф имеет буквальное значение «семья».

1) Конфуцианство создали выходцы из ведомства просвещения, «помогавшие правителям следовать силам инь-ян и разъяснявшие, как осуществлять воспитующее влияние», опираясь на «письменную культуру» (вэнь) канонических текстов (Лю и , У цзин , см . ЦЗИН-СЕМЯ; ШИ САНЬ ЦЗИН) и ставя во главу угла гуманность (жэнь) и должную справедливость (и). 2) Даосизм (дао цзя) создали выходцы из ведомства хронографии, которые «составляли летописи о пути (дао) успехов и поражений, существования и гибели, горя и счастья, древности и современности», благодаря чему постигли «царское искусство» самосохранения посредством «чистоты и пустоты», «униженности и ослабленности».3) «Школу темного и светлого [мирообразующих начал]» создали выходцы из ведомства астрономии, следившие за небесными знамениями, солнцем, луной, звездами, космическими ориентирами и чередованием времен. 4) Легизм создали выходцы из судебного ведомства, которые дополняли управление на основе «благопристойности» (ли 2) наградами и наказаниями, определенными законами (фа). 5) «Школу имен» создали выходцы из ритуального ведомства, чья деятельность обусловливалась тем, что в древности в чинах и ритуалах номинальное и реальное не совпадало и возникала проблема их приведения во взаимное соответствие. 6) Моизм создали выходцы из храмовых сторожей, проповедовавшие бережливость, «всеобъемлющую любовь» (цзянь ай), выдвижение «достойных» (сянь 2), почтение к «навям» (гуй), отрицание «предопределения» (мин) и «единообразие» (тун, см . ДА ТУН-ВЕЛИКОЕ ЕДИНЕНИЕ). 7) Дипломатическую «школу вертикальных и горизонтальных [политических союзов]» создали выходцы из посольского ведомства, способные «вершить дела как должно и руководствоваться предписаниями, а не словопрениями». 8) Эклектико-энциклопедическую «свободную школу» создали выходцы из советников, сочетавшие идеи конфуцианства и моизма, «школы имен» и легизма во имя поддержания порядка в государстве. 9) «Аграрную школу» создали выходцы из ведомства земледелия, ведавшие производством продовольствия и товаров, которые в Хун фане отнесены соответственно к первому и второму из восьми важнейших государственных дел (ба чжэн). 10) «Школу малых изъяснений» создали выходцы из низкоразрядных чиновников, которые должны были собирать сведения о настроениях среди народа на основе «уличных пересудов и дорожных слухов».

Оценив последнюю школу, носившую в большей степени фольклорный, нежели философский характер и продуцировавшую «беллетристику» (сяо шо) как не заслуживающую внимания, авторы этой теории признали девять оставшихся школ «взаимно противоположными, но формирующими друг друга» (сян фань эр сян чэн), т.е. идущими к одной цели разными путями и опирающимися на общий идейный базис – Шесть канонов (Лю цзин , см . ШИ САНЬ ЦЗИН). Из заключения следовало, что разнообразие философских школ представляет собой вынужденное следствие распада общей государственной системы, естественным образом устраняющееся при восстановлении таковой и возвращении философской мысли в объединяющее и стандартизирующее конфуцианское русло.

Несмотря на отказ от рассмотрения «школы малых изъяснений», носящей в большей степени фольклорно-литературный (отсюда другое значение «сяо шо» – «беллетристика»), нежели философский характер, в И вэнь чжи неявно сохранена десятеричность набора философских школ, поскольку далее в специальный раздел выделена «военная школа» (бин цзя), которая в соответствии с общей теорией представлена образованной выходцами из военного ведомства.

Истоки этой десятичленной классификации прослеживаются в энциклопедических памятниках 3–2 вв. до н.э. Люй ши чунь цю (Весны и осени господина Люя ) и Хуайнань-цзы ([Трактат ] Учителя из Хуайнани ). В первом из них (гл. II, 5, 7) приведен список «десяти выдающихся мужей Поднебесной»: 1) Лао-цзы, «превозносящий уступчивость», 2) Конфуций, «превозносящий гуманность», 3) Мо Ди, «превозносящий умеренность», 4) Гуань Инь, «превозносящий чистоту», 5) Ле-цзы, «превозносящий пустоту», 6) Тянь Пянь, «превозносящий равенство», 7) Ян Чжу, «превозносящий эгоизм», 8) Сунь Бинь, «превозносящий силу», 9) Ван Ляо, «превозносящий предшествование», 10) Эр Лян, «превозносящий последование». В этом наборе, помимо конфуцианства, моизма и различных разновидностей даосизма, тремя последними позициями отражена «военная школа», корреспондирующая с текстом И вэнь чжи .

В обобщающей содержание трактата заключительной 21-й главе Хуайнань-цзы проведена идея социально-исторической обусловленности возникновения философских школ, описанных в следующем порядке: 1) конфуцианство; 2) моизм; 3) учение Гуань-цзы (4–3 вв. до н.э.), которое сочетает даосизм с легизмом; 4) учение Янь-цзы, видимо изложенное в Янь-цзы чунь цю (Весны и осени Учителя Яня ) и сочетающее конфуцианство с даосизмом; 5) учение о «вертикальных и горизонтальных [политических союзах]»; 6) учение о «наказаниях и именах» (син мин) Шэнь Бухая; 7) учение о законах легиста Шан Яна (4 в до н.э.); 8) собственное проникнутое даосизмом учение Хуайнань-цзы . В начале этой же главы выделено учение Лао-цзы и Чжуан-цзы, а во 2-й главе – Ян Чжу (наряду с повторенными в классификационном квартете учениями Мо Ди, Шэнь Бухая и Шан Яна), что в целом образует десятичленный набор, соотносящийся с классификацией И вэнь чжи , особенно специфической маркировкой «школы вертикальных и горизонтальных [политических союзов]» и общей привязкой генезиса философских школ к историческим реалиям.

Созданная в период формирования централизованной империи Хань, чье наименование стало этнонимом самого китайского народа, называющего себя «ханьцами», теория Лю Синя – Бань Гу в традиционной науке обрела статус классической. В дальнейшем в течение всей истории Китая продолжалась ее разработка, особенный вклад в которую внес Чжан Сюэчэн (1738–1801) и Чжан Бинлинь (1896–1936).

В китайской философии 20 в. она была решительно раскритикована Ху Ши, но поддержана и развита Фэн Юланем (1895–1990), который пришел к выводу, что шесть основных школ создали представители не только разных профессий, но и разных типов личности и образа жизни. Конфуцианство сформировали ученые-интеллектуалы, моизм – рыцари, т.е. странствующие воины и ремесленники, даосизм – отшельники и затворники, «школу имен» – риторы-полемисты, «школу темного и светлого [мирообразующих начал]» – оккультисты и нумерологи, легизм – политики и советники властителей.

Хотя после создания классификации Лю Синя – Бань Гу возникали схемы с еще большим количеством элементов, в частности в официальной истории династии Суй (581–618) Суй шу (Книга [о династии ] Суй , 7 в.) перечислены четырнадцать философских школ, реально значимую роль в историко-философском процессе сыграли шесть из них, выделенные уже в Ши цзи и ныне признаваемые таковыми большинством специалистов.

В этом наборе по длительности существования и степени развития сопоставимым конфуцианству является даосизм. Определивший его название термин «дао» («путь») настолько же шире специфики даосизма, насколько термин «жу» шире специфики конфуцианства. Более того, несмотря на максимальную взаимную антиномичность этих идейных течений, и раннее конфуцианство, и затем неоконфуцианство могли называться «учением дао» (дао цзяо, дао шу, дао сюэ), а приверженцы даосизма – включаться в категорию жу. Соответственно и термин «адепт дао» (дао жэнь, дао ши) применялся не только к даосам, но и к конфуцианцам, а также к буддистам и магам-алхимикам.

С последним обстоятельством связана серьезнейшая проблема соотношения философско-теоретической и религиозно-практической ипостасей даосизма. Согласно традиционной конфуцианской версии, в конце 19 – начале 20 в. преобладавшей на Западе, это разнопорядковые и гетерогенные явления, которым соответствуют различные обозначения: философии – «школа дао» (дао цзя), религии – «учение (почитание) дао» (дао цзяо). В историческом аспекте данный подход предполагает, что первоначально в 6–5 вв. до н.э. даосизм возник как философия, а затем к 1–2 вв., то ли в результате покровительственного влияния имперской власти в конце 3 – начале 2 вв. до н.э., то ли в подражание начавшему проникать в Китай буддизму, радикально преобразовался в религию и мистику, сохранив со своей исходной формой лишь номинальную общность.

В сущности, эта модель аналогична традиционному представлению о развитии конфуцианства, возникшего в 6–5 вв. до н.э. как философия, а к 1–2 вв. н.э. трансформировавшегося в официальную религиозно-философскую доктрину, которую некоторые синологи предлагают рассматривать в качестве отличной от исходного конфуцианства самостоятельной идеологической системы («синистической» или «имперской»). Более широкий, чем собственно конфуцианство, идейный базис этой системы составили доконфуцианские религиозные верования и мировоззренческие представления, которые конфуцианство включило в собственные концепции.

В западной синологии второй половины 20 в. возобладала теория, согласно которой даосская философия сходным образом возникла на основе протодаосской религиозно-магической культуры шаманского типа, локализовавшейся на юге Китая, в так называемых «варварских царствах» (в первую очередь Чу), не входивших в круг Срединных государств, считавшихся колыбелью китайской цивилизации (отсюда идея Китая как Срединной империи). В соответствии с данной теорией, пионером которой стал французский синолог А.Масперо (1883–1945), даосизм представляет собой единое учение и его философская ипостась, выраженная прежде всего в классической триаде текстов Дао дэ цзин (Канон Пути и благодати ), Чжан-цзы ([Трактат ] Учителя Чжуана ), Ле-цзы ([Трактат ] Учителя Ле ), явилась теоретизирующей реакцией на соприкосновение с рационалистической конфуцианской культурой, локализовавшейся на Севере, в Срединных государствах.

Коренное отличие даосского мистико-индивидуалистического натурализма от этико-рационалистического социоцентризма всех остальных ведущих мировоззренческих систем в Китае периода формирования и расцвета «ста школ» побуждает некоторых специалистов усиливать тезис о периферийном происхождении даосизма до утверждения об иноземном (прежде всего индо-иранском) влиянии, в соответствии с которым его Дао оказывается своеобразным аналогом Брахмана и даже Логоса. Подобному взгляду радикально противостоит точка зрения, согласно которой даосизм является выражением самого китайского духа, поскольку представляет собой наиболее развитую форму национальной религии. Данной точки зрения придерживается ведущий российский исследователь даосизма Е.А.Торчинов, разделяющий историю его становления на следующие этапы.

1) С древнейших времен до 4–3 вв. до н.э. происходило формирование религиозной практики и мировоззренческих моделей на основе архаических шаманистских верований. 2) С 4–3 вв. до н.э. по 2–1 вв. до н.э. протекали два параллельных процесса: с одной стороны, обретало философский характер и письменную фиксацию даосское мировоззрение, с другой стороны, подспудно и эзотерично развивались методы «обретения бессмертия» и психо-физиологизированной медитации йогического типа, неявно и фрагментарно отраженные в классических текстах. 3) С 1 в. до н.э. по 5 в. н.э. шло сближение и слияние теоретического и практического подразделений с включением достижений других философских направлений (прежде всего нумерологии Чжоу и , легизма и отчасти конфуцианства), что выразилось в обретении имплицитным материалом эксплицитной формы и письменной фиксации единого даосского мировоззрения, ранее скрытые компоненты которого стали выглядеть принципиальными новациями. 4) В этот же период происходила институализация даосизма в виде религиозных организаций как «ортодоксальных», так и «еретических» направлений, а также начало складываться каноническое собрание его литературы Дао цзан (Сокровищница дао ). Дальнейшее развитие даосизма протекало главным образом в религиозном аспекте, в чем большую стимулирующую роль играл буддизм как его основной «конкурент».

Изначальный даосизм, представленный учениями Лао Даня, или Лао-цзы (традиционная датировка жизни: ок. 580 – ок. 500 до н.э., современная: V – IV вв. до н.э.), Чжуан Чжоу, или Чжуан-цзы (399–328 – 295–275 до н.э.), Ле Юй-коу, или Ле-цзы (ок. 430 – ок. 349 до н.э.), и Ян Чжу (440–414 – 380–360 до н.э.) и отраженный в названных их именами произведениях: Лао-цзы (или Дао дэ цзин ), Чжуан-цзы, Ле-цзы, Ян Чжу (гл. 7 Ле-цзы ), а также даосских разделов энциклопедических трактатов Гуань-цзы, Люй-ши чунь цю и Хуайнань-цзы , создал наиболее глубокую и оригинальную в древнекитайской философии онтологию.

Ее существо было закреплено в новом содержании парных категорий «дао» и «дэ 1 », которые образовали одно из первых названий даосизма как «школы дао и дэ» (дао дэ цзя) и которым посвящен главный даосский трактат Дао дэ цзин . В нем дао представлено в двух основных ипостасях: 1) одинокое, отделенное от всего, постоянное, бездеятельное, пребывающее в покое, недоступное восприятию и словесно-понятийному выражению, безымянное, порождающее «отсутствие/небытие» (у, см . Ю – У), дающее начало Небу и Земле, 2) всеохватное, всепроникающее, подобно воде; изменяющееся вместе с миром, действующее, доступное «прохождению», восприятию и познанию, выразимое в «имени/понятии» (мин), знаке и символе, порождающее «наличие/бытие» (ю, см . Ю – У), являющееся предком «тьмы вещей».

Кроме того, противопоставлены друг другу справедливое – «небесное» и порочное – «человеческое» дао, а также признается возможность отступлений от дао и вообще его отсутствия в Поднебесной. В качестве «начала», «матери», «предка», «корня», «корневища» (ши 10 , му, цзун, гэнь, ди 3) дао генетически предшествует всему в мире, в том числе «господу» (ди 1), описывается как недифференцированное единство, «таинственное тождество» (сюань тун), содержащее в себе все вещи и символы (сян 1) в состоянии «пневмы» (ци 1) и семени (цзин 3), т.е. «вещь», проявляющаяся в виде безвещного (безобъектного) и бесформенного символа, который в этом аспекте пустотно-всеобъемлющ и равен всепроникающему «отсутствию/небытию». В то же время «отсутствие/небытие» и, следовательно, дао трактуется как деятельное проявление («функция – юн 2 , см . ТИ – ЮН) «наличия/бытия». Генетическое превосходство «отсутствия/небытия» над «наличием/бытием» снимается в тезисе об их взаимопорождении. Таким образом, дао в Дао дэ цзине представляет собой генетическую и организующую функцию единства «наличия/бытия» и «отсутствия/небытия», субъекта и объекта. Главная закономерность дао – обратность, возвращение (фань, фу, гуй), т.е. движение по кругу (чжоу син), характерное для неба, которое традиционно мыслилось круглым. Как следующее лишь своему естеству (цзы жань), дао противостоит опасной искусственности «орудий» (ци 2) и вредоносной сверхъестественности духов, определяя вместе с тем возможность и того и другого.

«Благодать» определяется в Дао дэ цзине как первая ступень деградации дао, на которой рожденные дао «вещи» формируются и далее движутся по нисходящей: «За утратой Пути (дао) следует благодать (дэ). За утратой благодати следует гуманность. За утратой гуманности следует должная справедливость. За утратой должной справедливости следует благопристойность. Благопристойность [означает] ослабление верности и благонадежности, а также начало смуты» (§ 38). Полнота же «благодати», природа которой «таинственна» (сюань), делает человека подобным новорожденному младенцу, который, «еще не зная соития самки и самца, подъемлет детородный уд», демонстрируя «предельность сперматической эссенции», или «совершенство семенного духа (цзин 3)» (§ 55).

При такой натурализации этики «благодатность добра» (дэ шань) предполагает одинаковое приятие и добра и недобра в качестве добра (§ 49), что противоположно выдвинутому Конфуцием принципу воздаяния «добром за добро» и «прямотой за обиду» (Лунь юй , XIV, 34/36). Отсюда вытекает и противоположное конфуцианскому понимание всей «культуры» (вэнь): «Пресечение совершенномудрия и отрешение от разумности/хитроумия (чжи) [означает] получение народом стократной выгоды. Пресечение гуманности и отрешение от должной справедливости [означает] возвращение народа к сыновней почтительности и чадолюбию. Пресечение мастеровитости и отрешение от выгоды [означает] исчезновение грабежа и воровства. Этих трех [явлений] для культуры недостаточно. Поэтому еще требуется иметь обнаруживаемую простоту и сокрытую первозданность, малые частные интересы и редкие желания» (Дао дэ цзин , § 19).

В Чжуан-цзы усилена тенденция к сближению дао с «отсутствием/небытием», высшей формой которого является «отсутствие [даже следов] отсутствия» (у у). Следствием этого явился расходящийся с Дао дэ цзином и ставший затем популярным тезис, согласно которому дао, не будучи вещью среди вещей, делает вещи вещами. В Чжуан-цзы усилены представления о непознаваемости дао: «Завершение, при котором неведомо, почему так, называется дао». Вместе с тем максимально акцентирована вездесущность дао, которое не только «проходит (син 3) сквозь тьму вещей», образует пространство и время (юй чжоу), но и присутствует в разбое и даже в кале и моче. Иерархически дао поставлено выше «Великого предела» (тай цзи), но уже в Люй-ши чунь цю оно как «предельное семя» (чжи цзин, см . ЦЗИН-СЕМЯ) отождествляется и с «Великим пределом», и с «Великим единым» (тай и). В Гуань-цзы дао трактуется как естественное состояние «семенной», «тончайшей», «эссенциальной», «подобной духу» (цзин 3 , лин) пневмы (ци 1), которая не дифференцирована ни «телесными формами» (син 2), ни «именами/понятиями» (мин 2), а потому «пустотно-небытийна» (сюй у). В Хуайнань-цзы «отсутствие/небытие» представлено в качестве «телесной сущности» дао и деятельного проявления тьмы вещей. Дао, обнаруживающееся в виде «Хаоса», «Бесформенного», «Единого», здесь определяется как «стягивающее пространство и время» и нелокализованно находящееся между ними.

Основные принципы первых даосских мыслителей – «естественность» (цзы жань) и «недеяние» (у вэй), знаменующие собой отказ от нарочитой, искусственной, преобразующей природу деятельности и стремление к спонтанному следованию природному естеству вплоть до полного слияния с ним в виде самоотождествления с господствующим в мире беспредпосылочным и нецеленаправленным Путем-дао: «Небо и земля длительны и долговечны благодаря тому, что они живут не собой, а потому способны жить долго. На этом основании совершенномудрый человек отставляет назад свою личность, а сам первенствует; отбрасывает прочь свою личность, а сам сохраняется» (Дао дэ цзин , § 7). Вскрываемая при таком подходе относительность всех человеческих ценностей, обусловливающая релятивистское «равенство» добра и зла, жизни и смерти, в конечном итоге логически привела к апологии культурной энтропии и квиетизма: «Настоящий человек древности не знал ни любви к жизни, ни ненависти к смерти... он не прибегал к разуму, чтобы противиться дао, не прибегал к человеческому, чтобы помогать небесному» (Чжуан-цзы , гл. 6).

Однако на рубеже новой эры предшествующая высокоразвитая философия даосизма предстала соединенной с новорожденными или вышедшими из-под спуда религиозными, оккультными и магическими учениями, нацеленными на максимальное, сверхъестественное увеличение витальных сил организма и достижение долголетия или даже бессмертия (чан шэн у сы). Теоретическая аксиома первородного даосизма – равноценность жизни и смерти при онтологическом первенстве меонического небытия над наличным бытием – на этом этапе его развития сменилась сотериологическим признанием высшей ценности жизни и ориентацией на различные виды соответствующей практики от диетики и гимнастики до психотехники и алхимии. В этой философско-религиозной форме проходила вся дальнейшая эволюция даосизма, оплодотворявшего своим влиянием науку и искусство в средневековом Китае и сопредельных странах.

Один из идейных мостов от исходного даосизма к его последующей ипостаси проложил Ян Чжу, акцентировавший значимость индивидуальной жизни: «То, что делает все вещи разным, – это жизнь; то, что делает их одинаковыми, – это смерть» (Ле-цзы , гл. 7). Обозначение его концепции автономного существования – «для себя», или «ради своего я» (вэй во), согласно которой «собственное тело, несомненно, главное в жизни» и для пользы Поднебесной нет смысла «лишаться даже единого волоска», стало синонимом эгоизма, который конфуцианцы противопоставляли неупорядоченному, нарушающему этико-ритуальную благопристойность альтруизму Мо Ди и равным образом отрицали.

Согласно Фэн Юланю, Ян Чжу олицетворяет собой первый этап развития раннего даосизма, т.е. апологию самосохраняющего эскапизма, восходящего к практике отшельников, покидавших вредоносный мир во имя «сохранения своей чистоты». Знамением второго этапа стала основная часть Дао дэ цзина , в которой предпринята попытка постичь неизменные законы всеобщих изменений во Вселенной. В главном произведении третьего этапа – Чжуан-цзы закреплена еще дальше идущая мысль о релятивной равнозначности изменяющегося и неизменного, жизни и смерти, я и не-я, что логически подводило даосизм к самоисчерпанию философского подхода и стимулированию религиозной установки, которая поддерживалась контрадикторно-комплиментарными отношениями с буддизмом.

Даосски ориентированное развитие собственно философской мысли имело еще один исторический взлет в 3–4 вв., когда сформировалось «учение о таинственном» (сюань сюэ), иногда называемое «неодаосизмом». Это течение, однако, представляло собой своеобразный синтез даосизма и конфуцианства. Один из его основоположников, Хэ Янь (190–249), предлагал, «опираясь на Лао[-цзы], проникать в конфуцианство». Специфику учения определила разработка онтологической проблематики, выделявшейся из традиционной для китайской философии погруженности в космологию с одной стороны и антропологию – с другой, что иногда квалифицируется как уход в «метафизику и мистику», а бином «сюань сюэ» понимается как «таинственное учение». Осуществлялось это главным образом в форме комментариев к конфуцианской и даосской классике: Чжоу и, Лунь юй, Дао дэ цзин, Чжуан-цзы , которые впоследствии сами стали классическими. Трактаты Чжоу и, Дао дэ цзин и Чжуан-цзы в эту эпоху назывались «Тремя Таинственными» (сань сюань).

Давшая название «учению о таинственном» категория «сюань» («тайна, таинственное, сокровенное, непостижимое») восходит к первому параграфу Дао дэ цзина , в котором она означает сверхъестественное «единение» (тун) «отсутствия/небытия» (у) и «наличия/бытия» (ю, см . Ю – У). В связанном с даосизмом древнейшем медицинском трактате Хуан-ди нэй цзин (Канон Желтого императора о внутреннем , 3–1 вв. до н.э.) подчеркнута процессуальность, входящая в понятие «сюань»: «Изменения и превращения суть деятельное проявление (юн, см . ТИ – ЮН). В [сфере] небесного – это таинственное (сюань), в [сфере] человеческого – это дао, в [сфере] земного – это превращение (хуа). Превращение рождает пять вкусов, дао рождает разумность (чжи), таинственное рождает дух (шэнь)». В центр философской авансцены категорию «сюань» выдвинул Ян Сюн (53 до н.э. – 18 н.э.), посвятивший ей свой главный труд Тай сюань цзин (Канон Великой тайны ), который представляет собой альтернативное продолжение Чжоу и , т.е. универсальную теорию мировых процессов, и трактует дао, «пустое по форме и определяющее путь (дао) вещей», в качестве ипостаси «тайны», понимаемой как «предел деятельного проявления» (юн чжи чжи).

Как показывает история категории «сюань», знаменуемая ею «тайна» общемирового взаимодействия вещей конкретизируется в диалектике «наличия/бытия» и «отсутствия/небытия», «телесной сущности» (ти) и «деятельного проявления» (юн). Именно эти понятийные антиномии и оказались в центре внимания «учения о таинственном», в котором в свою очередь произошла внутренняя поляризация, обусловленная контроверзой «теории превознесения отсутствия/небытия» (гуй у лунь) и «теории почитания наличия/бытия» (чун ю лунь).

Хэ Янь и Ван Би (226–249), исходя из определений дао и тезиса «наличие/бытие рождается из отсутствия/небытия» в Дао дэ цзине (§ 40), осуществили прямое отождествление дао с «отсутствием/небытием», трактуемым как «единая» (и, гуа 2), «центральная» (чжун), «предельная» (цзи) и «главенствующая» (чжу, цзун) «первосущность» (бэнь ти), в которой совпадают друг с другом «телесная сущность» и ее «деятельное проявление».

Развивая тезис Дао дэ цзина (§ 11) об «отсутствии/небытии» как основе «деятельного проявления», т.е. «использования», всякого предмета, крупнейший представитель «учения о таинственном» Ван Би признал возможность для отсутствия/небытия выступать не только в качестве юн, но и в качестве ти, таким образом в комментарии к § 38 Дао дэ цзина он первым ввел в философский оборот прямую категориальную оппозицию «ти – юн». Его последователь Хань Канбо (332–380) в комментарии к Чжоу и достроил до конца эту понятийную конструкцию из двух пар коррелятивных категорий соотнесением наличия/бытия с юн.

Напротив, главный теоретический оппонент Ван Би – Пэй Вэй (267–300), в трактате Чун ю лунь (О почитании наличия/бытия ) утверждавший онтологический примат наличия/бытия над отсутствием/небытием, настаивал на том, что именно первое представляет собой ти и все в мире возникает благодаря «самопорождению» (цзы шэн) из этой телесной сущности.

Сян Сю (227–300) и Го Сян (252–312) заняли компромиссную позицию признания тождественности дао с отсутствием/небытием, но отрицания исходного порождения из последнего наличия/бытия, что устраняло возможность креационно-деистической трактовки дао. Согласно Го Сяну, реально существующее наличие/бытие представляет собой естественно и спонтанно гармонизированное множество «самодовлеющих» (цзы дэ) вещей (у 1), которые, обладая «собственной природой» (цзы син, см . СИН), «самопорождаются» и «самостоятельно превращаются» (ду хуа).

В зависимости от признания всепроникающей мощи отсутствия/небытия или трактовки порождения им наличия/бытия лишь как самопорождения вещей «совершенномудрие» сводилось к воплощению в его носителе (желательно государе) отсутствия/небытия в качестве своей телесной сущности (ти у) или к «недеянному» (у вэй), т.е. безынициативному, и «непреднамеренному» (у синь), т.е. безустановочному, следованию вещам в согласии с их «естественным» (цзы жань) самодвижением.

«Учение о таинственном», развивавшееся в аристократических кругах, было связано с диалогической традицией умозрительных спекуляций – «чистых бесед» (цин тань) и эстетизированным культурным стилем «ветра и потока» (фэн лю), оказавшим значительное влияние на поэзию и живопись.

В области философии «учение о таинственном» сыграло роль понятийно-терминологического моста, по которому буддизм проник в недра традиционной китайской культуры. Это взаимодействие привело к упадку «учения о таинственном» и расцвету буддизма, который также мог называться «сюань сюэ». В дальнейшем «учение о таинственном» оказало существенное влияние и на неоконфуцианство.

Моизм

явился одной из первых теоретических реакций на конфуцианство в древнекитайской философии. Создатель и единственный крупный представитель школы, названной его именем, – Мо Ди, или Мо-цзы (490–468 – 403–376 до н.э.), согласно Хуайнань-цзы , первоначально был сторонником конфуцианства, а затем выступил с его резкой критикой. От других философских течений древнего Китая моизм отличают две специфические особенности: теологизированность и организационная оформленность, что вместе с повышенным интересом к логико-методологической проблематике окрашивало его в схоластические тона. Эта своеобразная секта выходцев из нижних слоев общества, прежде всего ремесленников и внештатных воинов-удальцов («рыцарей» – ся), очень напоминала пифагорейский союз и возглавлялась «великим учителем» (цзюй цзы), который, согласно Чжуан-цзы (гл. 33), считался «совершенномудрым» (шэн) и которого Го Можо (1892–1978) сравнил с папой римским. Реконструируется следующая преемственность обладателей данного поста: Мо Ди – Цинь Гули (Хуали) – Мэн Шэн (Сюй Фань) – Тянь Сян-цзы (Тянь Цзи) – Фу Дунь. Затем в конце 4 в. до н.э., по-видимому, произошел распад единой организации на два или три направления «отделившихся моистов» (бе мо), во главе которых стояли Сянли Цинь, Сянфу (Бофу), Дэнлин. После теоретического и практического разгрома моизма во второй половине 3 в. до н.э., обусловленного его собственной дезинтеграцией и антигуманитарными репрессиями при династии Цинь (221–207 до н.э.), а также конфуцианскими запретами в эпоху Хань (206 до н.э. – 220 н.э.) он продолжал существовать лишь как духовное наследие, коллективно выработанное несколькими поколениями его представителей, целиком приписанное главе школы и закрепленное в глубоком и обширном, но плохо сохранившемся трактате Мо-цзы .

Учение самого Мо-цзы изложено в десяти начальных главах, названия которых отражают его основополагающие идеи: «Почитание достойных» (Шан сянь ), «Почитание единения» (Шан тун ), «Объединяющая любовь» (Цзянь ай ), «Отрицание нападений» (Фэй гун ), «Сокращение потребления» (Цзе юн ), «Сокращение погребальных [расходов]» (Цзе цзан ), «Воля Неба», (Тянь чжи ), «Духовидение» (Мин гуй ), «Отрицание музыки» (Фэй юэ ), «Отрицание предопределения» (Фэй мин ). Все они разбиты на три схожие друг с другом части, что явилось следствием отмеченного в гл. 33 Чжуан-цзы и гл. 50 Хань Фэй-цзы разделения моистов на три направления, каждое из которых оставило свой вариант изложения общих положений. В середине трактата помещены главы «Канон» (Цзин ), «Изъяснение канона» (Цзин шо ), каждая в двух частях; «Большой выбор» (Да цюй ) и «Малый выбор» (Сяо цюй ), которые вместе называются «Моистским каноном» (Мо цзин ), или «Моистской диалектикой» (Мо бянь ), и представляют собой формализованный и терминологизированный текст, демонстрирующий высшие достижения древнекитайской протологической методологии, полученные к 3 в. до н.э. в кругах поздних моистов или, согласно гипотезе Ху Ши, последователей «школы имен». Содержание данного раздела Мо-цзы , охватывающее прежде всего гносеологическую, логико-грамматическую, математическую и естественнонаучную проблематику, благодаря ее сложности и специфической (интенсиональной) форме изложения стало малопонятным уже для ближайших потомков. Заключительные главы трактата, позднейшие по времени написания, посвящены более конкретным вопросам обороны городов, фортификации и сооружения защитных орудий.

Главный пафос социально-этического ядра моистской философии – аскетическое народолюбие, предполагающее безусловный примат коллективного над индивидуальным и борьбу с частным эгоизмом во имя общественного альтруизма. Интересы народа в основном сводятся к удовлетворению элементарных материальных потребностей, определяющих его поведение: «В урожайный год люди гуманны и добры, в неурожайный – негуманны и злы» (Мо-цзы , гл. 5). С этой точки зрения традиционные формы этико-ритуальной благопристойности (ли 2) и музыки рассматриваются как проявления расточительства. Строго иерархичной конфуцианской гуманности (жэнь), которую моисты называли «разделяющей любовью» (бе ай), направленной только на своих близких, они противопоставили принцип всеобъемлющей, взаимной и равной «объединяющей любви» (цзянь ай), а конфуцианскому антиутилитаризму и антимеркантилизму, превозносившему должную справедливость (и) над пользой/выгодой (ли 3), – принцип «взаимной пользы/выгоды» (сян ли).

Высшим гарантом и точным (как циркуль и угольник для круга и квадрата) критерием обоснованности этой позиции моисты считали деифицированное Небо (тянь), которое приносит счастье тому, кто испытывает к людям объединяющую любовь и приносит им пользу/выгоду. Выступающее в качестве универсального «образца/закона» (фа), «благодатное» (дэ) и «бескорыстное» (у сы) Небо, с их точки зрения, не имея ни личностных, ни антропоморфных атрибутов, тем не менее обладает волей (чжи 3), помыслами (и 3), желаниями (юй) и одинаково любит все живое: «Небо желает жизни Поднебесной и ненавидит ее смерть, желает ее пребывания в богатстве и ненавидит ее бедность, желает ей находиться в порядке и ненавидит смуту в ней» (Мо-цзы , гл. 26). Одним из источников, дающих возможность судить о воле Неба, признавались посредствующие между ним и людьми «нави и духи» (гуй шэнь), о существовании которых свидетельствуют исторические источники, сообщающие, что с их помощью «в древности совершенномудрые правители наводили порядок в Поднебесной», а также уши и глаза многих современников.

В позднем моизме, переориентировавшемся с теистических аргументов на логические, всеобъемлемость любви доказывалась тезисом «Любить людей не значит исключать себя», предполагающим вхождение субъекта («себя») в число «людей», а контрарная оппозиция между апологией пользы/выгоды и признанием должной справедливости «желанной Небу» и являющейся «самым ценным в Поднебесной» снималась прямой дефиницией: «должная справедливость есть польза/выгода».

Борясь с ассимилированной конфуцианством древней верой в «небесное предопределение» (тянь мин, см . МИН-ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ), моисты утверждали, что в судьбах людей нет фатального предопределения (мин), поэтому человек должен быть активен и деятелен, а правитель – внимателен к достоинствам и талантам, которые следует почитать и продвигать независимо от социальной принадлежности. Результатом правильного взаимодействия верхов и низов на основе принципа равных возможностей, согласно Мо-цзы, должно стать всеобщее «единение» (тун), т.е. преодолевшее животный хаос и первобытные смуты всеобщей взаимной вражды централизованно управляемое, подобно машине, структурное целое, которое составляют Поднебесная, народ, правители, государь и само Небо. Эта идея, по мнению некоторых специалистов (Цай Шансы, Хоу Вайлу), породила знаменитую социальную утопию Великого единения (да тун), описанную в гл. 9 Ли юнь («Циркуляция благопристойности») конфуцианского трактата Ли цзи . В связи с особым вниманием со стороны представителей «школы имен» к категории «тун» в значении «тождество/подобие» поздние моисты подвергли ее специальному анализу и выделили четыре главных разновидности: «Два имени (мин 2) одной реалии (ши) – [это] тун [как] повторенность (чун). Невыделенность из целого – [это] тун [как] единотелесность (ти, см . ТИ – ЮН). Совместное нахождение в помещении – [это] тун [как] совпадение (хэ 3). Наличие основания для единения (тун) – [это] тун [как] родственность (лэй)» (Цзин шо , ч. 1., гл. 42). Важнейшим выводом из моистского идеала всеобщего «единения» стал призыв к антимилитаристской и миротворческой деятельности, который подкреплялся теорией фортификации и обороны. Для отстаивания и пропаганды своих взглядов моисты разрабатывали специальную технику убеждения, которая привела к созданию оригинальной эристико-семантической протологики, ставшей их главным вкладом в китайскую духовную культуру.

Вплоть до 18–19 вв. трактат Мо-цзы занимал маргинальное положение в традиционной китайской культуре, специфическим проявлением чего стало включение его в 15 в. в состав канонической даосской библиотеки Дао цзан (Сокровищница дао ), хотя уже в Мэн-цзы была отмечена противоположность моизма и даосизма (представленного Ян Чжу). Повышенный интерес к моизму, возникший в конце 19 – начале 20 в. и поддержанный такими видными мыслителями и общественными деятелями, как Тань Сытун (1865–1898), Сунь Ятсен (1866–1925), Лян Цичао (1873–1923), Лу Синь (1881–1936), Ху Ши и другие, обусловливался, во-первых, общей тенденцией видеть в нем древнее провозвестие утилитаризма, социализма, коммунизма, марксизма и даже христианства, что затем обернулось его обличением Го Можо как тоталитаризма фашистского типа, а во-вторых, стимулированной столкновением с Западом активизацией поисков китайских аналогов западной научной методологии.

Легизм,

или «школа закона», представляет собой сформировавшееся в 4–3 вв. до н.э. теоретическое обоснование тоталитарно-деспотического управления государством и обществом, которое первым в китайской теории добилось статуса единой официальной идеологии в первой централизованной империи Цинь (221–207 до н.э.). Легистское учение выражено в аутентичных трактатах 4–3 вв. до н.э. Гуань-цзы ([Трактат ] Учителя Гуань [Чжуна ]), Шан цзюнь шу (Книга правителя [области ] Шан [Гунсунь Яна ]), Шэнь-цзы ([Трактат ] Учитель Шэнь [Бухая ]), Хань Фэй-цзы ([Трактат ] Учителя Хань Фэя ), а также менее значимых из-за сомнений в аутентичности и содержательной недифференцированности относительно «школы имен» и даосизма Дэн Си-цзы ([Трактат ] Учителя Дэн Си ) и Шэнь-цзы ([Трактат ] учителя Шэнь [Дао ]).

В латентный период 7–5 вв. до н.э. протолегистские принципы вырабатывались на практике. Гуань Чжун (? – 645 до н.э.), советник правителя царства Ци, по-видимому, первым в истории Китая выдвинул концепцию управления страной на основе «закона» (фа), определенного им как «отец и мать народа» (Гуань-цзы , гл. 16), что ранее применялось только в качестве определения государя. Закон Гуань Чжун противопоставил не только правителю, над которым он должен возвышаться и которого должен ограничивать, дабы защищать от его необузданности народ, но также мудрости и знаниям, которые отвлекают людей от их обязанностей. Чтобы противодействовать порочным тенденциям, Гуань Чжун, также, по-видимому, первый, предложил использовать наказания как главный метод управления: «когда боятся наказаний, управлять легко» (Гуань-цзы , гл. 48).

Эту линию продолжил Цзы Чань (ок. 580 – ок. 522 до н.э.), первый советник правителя царства Чжэн, согласно Цзо чжуани (Чжао-гун, 18 г., 6 г.), считавший, что «путь (дао) Неба далек, а путь человека близок и до него не доходит». Он нарушил традицию «суда по совести» и впервые в Китае в 536 до н.э. кодифицировал уголовные законы, отлив в металле (по-видимому, на сосудах-триподах) «уложение о наказаниях» (син шу).

Его современник и также сановник царства Чжэн, Дэн Си (около 545 – около 501 до н.э.) развил и демократизировал данное начинание, опубликовав «бамбуковое [уложение о] наказаниях» (чжу син). Согласно Дэн Си-цзы , он излагал учение о государственной власти как единоначальном осуществлении правителем посредством «законов» (фа) правильного соответствия между «именами» (мин 2) и «реалиями» (ши). Правитель должен овладеть особой «техникой» (шу 2) управления, которая предполагает способность «видеть глазами Поднебесной», «слушать ушами Поднебесной», «рассуждать разумом Поднебесной». Подобно Небу (тянь), он не может быть «великодушен» (хоу) к людям: Небо допускает стихийные бедствия, правитель не обходится без применения наказаний. Ему надлежит быть «безмятежным» (цзи 4) и «замкнутым в себе» («сокрытым» – цан), но одновременно «величественно-властным» (вэй 2) и «просветленным» (мин 3) относительно законосообразного соответствия «имен» и «реалий».

В период с 4 по первую половину 3 в. до н.э. на основе отдельных идей, сформулированных предшественниками, практиками государственного управления, и под влиянием некоторых положений даосизма, моизма и «школы имен» произошло сложение легизма в целостное самостоятельное учение, ставшее в самую резкую оппозицию конфуцианству. Гуманизму, народолюбию, пацифизму и этико-ритуальному традиционализму последнего легизм противопоставил деспотизм, почитание власти, милитаризм и законническое новаторство. Из даосизма легисты почерпнули представление о мировом процессе как естественном Пути-дао, в котором природа значимее культуры, из моизма – утилитаристский подход к человеческим ценностям, принцип равных возможностей и обожествление власти, а из «школы имен» – стремление к правильному балансу «имен» и «реалий».

Эти общие установки были конкретизированы в творчестве классиков легизма Шэнь Дао (ок. 395 – ок. 315 до н.э.), Шэнь Бухая (ок. 385 – ок. 337 до н.э.), Шан (Гунсунь) Яна (390–338 до н.э.) и Хань Фэя (ок. 280 – ок. 233 до н.э.).

Шэнь Дао, первоначально близкий к даосизму, впоследствии стал проповедовать «почтение к закону» (шан фа) и «уважение к властной силе» (чжун ши), поскольку «народ объединяется правителем, а дела решаются законом». С именем Шэнь Дао связывается выдвижение на первый план категории «ши» («властная сила»), совмещающей в себе понятия «власть» и «сила» и дающей содержательное наполнение формальному «закону». Согласно Шэнь Дао, «недостаточно быть достойным, чтобы подчинять народ, но достаточно обладать властной силой, чтобы подчинять достойного».

Другую важнейшую легистскую категорию «шу» – «техника/искусство [управления]», которая определяет взаимосвязь «закона/образца» и «власти/силы», разработал первый советник правителя царства Хань, Шэнь Бухай. Следуя по стопам Дэн Си, он привнес в легизм идеи не только даосизма, но и «школы имен», отразившиеся в его учении о «наказаниях/формах и именах» (син мин), согласно которому «реалии должны соответствовать именам» (сюнь мин цзэ ши). Сосредоточившись на проблемах управленческого аппарата, Шэнь Дао призывал «возвышать государя и принижать чиновников» таким образом, чтобы на них ложились все исполнительские обязанности, а он, демонстрируя Поднебесной «недеяние» (у вэй), скрытно осуществлял контроль и властные полномочия.

Своего апогея легистская идеология достигла в теории и практике правителя области Шан в царстве Цинь, Гунсунь Яна, который считается автором шедевра макиавеллизма Шан цзюнь шу . Восприняв моистскую идею машинообразного устройства государства, Шан Ян, однако, пришел к противоположному выводу о том, что оно должно побеждать и, как советовал Лао-цзы, оглуплять народ, а не приносить ему пользу, ибо, «когда народ глуп, им легко управлять» с помощью закона (гл. 26). Сами же законы отнюдь не богодухновенны и подлежат переменам, поскольку «умный творит законы, а глупый подчиняется им, достойный изменяет правила благопристойности, а никчемный обуздывается ими» (гл. 1). «Когда народ побеждает закон, в стране воцаряется смута; когда закон побеждает народ, усиливается армия» (гл. 5), поэтому власти следует быть сильнее своего народа и заботиться о могуществе армии. Народ же надо побуждать заниматься двуединым важнейшим делом – земледелием и войной, избавляя его тем самым от неисчислимых желаний.

Управление людьми должно строиться на понимании их порочной, корыстной природы, преступные проявления которой подлежат суровым наказаниям. «Наказание рождает силу, сила рождает могущество, могущество рождает величие, величие (вэй 2) рождает благодать/добродетель (дэ)» (гл. 5), поэтому «в образцово управляемом государстве много наказаний и мало наград» (гл. 7). Напротив, красноречие и ум, благопристойность и музыка, милостивость и гуманность, назначение на должность и повышение по службе приводят лишь к порокам и беспорядкам. Важнейшим средством борьбы с этими «ядовитыми» явлениями «культуры» (вэнь) признается война, неизбежно предполагающая железную дисциплину и всеобщую унификацию.

Хань Фэй завершил формирование легизма, синтезировав систему Шан Яна с концепциями Шэнь Дао и Шэнь Бухая, а также введя в него некоторые общетеоретические положения конфуцианства и даосизма. Он развил намеченную Сюнь-цзы и важнейшую для последующих философских систем (особенно неоконфуцианской) связь понятий «дао» и «принцип» (ли 1): «Дао есть то, что делает тьму вещей таковой, что определяет тьму принципов. Принципы суть формирующие вещи знаки (вэнь). Дао – то, благодаря чему формируется тьма вещей». Вслед за даосами Хань Фэй признавал за дао не только универсальную формирующую (чэн 2), но и универсальную порождающе-оживотворяющую (шэн 2) функцию. В отличие от Сун Цзяня и Инь Вэня он считал, что дао может быть представлено в «символической» (сян 1) «форме» (син 2). Воплощающая дао благодать (дэ) в человеке укрепляется бездействием и отсутствием желаний, ибо чувственные контакты с внешними объектами растрачивают «дух» (шэнь) и «семенную эссенцию» (цзин 3). Отсюда следует, что и в политике полезно придерживаться спокойной скрытности. Надо предаваться своей природе и своему предопределению, а не обучать людей гуманности и должной справедливости, которые так же непередаваемы, как ум и долголетие.

Следующий чрезвычайно краткий исторический период развития легизма стал для него исторически самым значительным. Еще в 4 в. до н.э. он был взят на вооружение в государстве Цинь, а вслед за покорением циньцами соседних государств и возникновением первой централизованной империи в Китае обрел статус первой всекитайской официальной идеологии, опередив таким образом имевшее на это большие права конфуцианство. Однако незаконное торжество длилось недолго. Просуществовавшая всего полтора десятилетия, но оставившая о себе на века недобрую память, пораженная утопической гигантоманией, жестоким сервилизмом и рационализированным мракобесием, империя Цинь в конце 3 в. до н.э. рухнула, похоронив под своими обломками и грозную славу легизма.

Конфуцианство же к середине 2 в. до н.э. добилось реванша на официально-ортодоксальном поприще, эффективно учтя прежний опыт посредством умелой ассимиляции ряда прагматически эффективных принципов легистского учения об обществе и государстве. Морально облагороженные конфуцианством, эти принципы находили реализацию в официальной теории и практике Срединной империи вплоть до начала 20 в.

Даже вопреки стойкой конфуцианской идиосинкразии на легизм в Средние века крупный государственный деятель, канцлер-реформатор и философ-конфуцианец Ван Аньши (1021–1086) включил в свою социально-политическую программу легистские положения об опоре на законы, в особенности карательные («суровые наказания за малые проступки»), о поощрении воинской доблести (у 2), о взаимной ответственности чиновников, об отказе от признания абсолютного приоритета «древности» (гу) над современностью.

В конце 19 – начале 20 в. легизм привлек к себе внимание реформаторов, усматривавших в нем теоретическое обоснование ограничения законом императорского всевластия, освященного официальным конфуцианством.

После падения империи, в 1920–1940-е годы легистскую апологетику государственности стали пропагандировать «этатисты» (гоцзячжуи пай) и, в частности, их идеолог Чэнь Цытянь (1893–1975), ратовавший за создание «неолегизма». Сходных взглядов придерживались и теоретики гоминьдана во главе с Чан Кайши (1887–1975), заявлявшие о легистском характере государственного планирования экономики и политики «народного благоденствия».

В КНР во время проведения кампании «критики Линь Бяо и Конфуция» (1973–1976) легисты были официально объявлены прогрессивными реформаторами, боровшимися с консервативными конфуцианцами за победу нарождавшегося феодализма над отжившим рабовладением, и идейными предшественниками маоизма.

Школа имен

и связанная с ней более общая традиция бянь («эристика», «диалектика», «софистика») в 5–3 вв. до н.э. аккумулировала в учениях своих представителей протологическую и «семиотическую» проблематику, частично затрагивавшуюся в даосской теории знакового релятивизма и словесной невыразимости истины, в конфуцианской концепции «выправления имен» (чжэн мин) соответственно порядку вещей, в моистской, ориентированной на науку систематике терминологических дефиниций и в связанных с судебной практикой методологических построениях легизма.

Прежде всего усилиями философов «школы имен», а также испытавших их влияние поздних моистов и соединившего конфуцианство с легизмом Сюнь-цзы в Китае была создана оригинальная протологическая методология, составлявшая в 5–3 вв. до н.э. реальную альтернативу в конечном счете победившей нумерологии.

Ведущими представителями школы были Хой Ши (4 в. до н.э.) и Гунсунь Лун (4–3 вв. до н.э.), однако от многочисленных писаний первого из них, которые, согласно Чжуан-цзы , могли заполнить пять повозок, ныне сохранились лишь отдельные высказывания, рассеянные по древнекитайским памятникам и собранные главным образом в заключительной 33-й главе Чжуан-цзы . По этим данным, Хой Ши предстает автором парадоксов, призванных продемонстрировать подобие (или даже тождество) сущностей, различающихся в наименовании, благодаря чему он считается родоначальником течения, утверждавшего «совпадение подобного и различного» (хэ тун и). Исходя из этой установки, согласно которой «вся тьма вещей и сходна и различна», Хой Ши ввел понятия «великое единое», которое «столь велико, что не имеет ничего вовне», и «малое единое», которое «столь мало, что не имеет ничего внутри». Вслед за Чжан Бинлянем и Ху Ши их иногда онтологически интерпретируют как представляющие соответственно пространство и время.

В отличие от Хой Ши, трактат Гунсунь Луна, носящий его имя, сохранился до наших дней и, будучи в основном аутентичным, является главным источником, представляющим идеи «школы имен» В ее рамках Гунсунь Лун возглавил полемизировавшее с Хой Ши течение, утверждавшее «разделенность твердости и белизны» (ли цзянь бай) как фиксируемых разными именами различных качеств единой вещи. Гунсунь Луну, как и Хой Ши, а иногда и вместе с ним приписывается ряд парадоксальных афоризмов. Некоторые из них напоминают апории Зенона Элейского: «В стремительном [полете] стрелы есть момент отсутствия и движения, и остановки»; «Если от палки [длиной] в один чи ежедневно отнимать половину, это не завершится и через 10 000 поколений». Согласно Фэн Юланю, Хой Ши проповедовал всеобщую относительность и изменчивость, тогда как Гунсунь Лун подчеркивал абсолютность и постоянство мира. Объединял их метод аргументации, основанный на анализе языка. В его разработке Гунсунь Лун продвинулся значительно дальше Хой Ши, попытавшись построить «логико-семантичическую» теорию, синкретически соединяющую логику и грамматику и призванную, «выправив имена (мин 2) и реалии (ши 2), преобразить Поднебесную». Будучи пацифистом и сторонником «всеобъемлющей любви» (цзянь ай), Гунсунь Лун развивал эристический аспект своей теории, рассчитывая путем доказательного убеждения предотвращать военные конфликты.

Мир, по Гунсунь Луну, состоит из отдельных «вещей» (у 3), которым присущи независимые разнородные качества, воспринимаемые различными органами чувств и синтезируемые «духом» (шэнь 1). То, что делает «вещь» таковой, есть ее существование в качестве конкретной реалии, которая должна быть однозначно именована. Провозглашенный еще Конфуцием идеал однозначного соответствия «имен» и «реалий» обусловил появление знаменитого тезиса Гунсунь Луна: «Белая лошадь не есть лошадь» (бай ма фэй ма), выражающего различие «имен» «белая лошадь» и «лошадь». Согласно традиционной трактовке, идущей от Сюнь-цзы, это высказывание отрицает отношение принадлежности. Современные исследователи чаще усматривают в нем: а) отрицание тождества (часть не равна целому) и соответственно проблему взаимоотношения единичного и общего; б) утверждение нетождественности понятий на основе различия их содержания; в) игнорирование объемов понятий при акцентуации содержания. По-видимому, этот тезис Гунсунь Луна свидетельствует о соотнесении «имен» не по степени общности понятий, а по количественным параметрам денотатов. Гунсунь Лун рассматривал знаки так же натуралистически, как и представляемые ими объекты, что отражает его афоризм «У петуха три ноги», подразумевающий две физических ноги и слово «нога».

В общем виде проблему референции Гунсунь Лун решал с помощью наиболее оригинальной в его системе категории «чжи 7 » («палец», номинативное указание), интерпретируемой исследователями крайне разнообразно: «универсалия», «атрибут», «признак», «определение», «местоимение», «знак», «значение». Гунсунь Лун раскрывал смысл «чжи 7 » в парадоксальных характеристиках: мир как все множество вещей подлежит чжи 7 , поскольку любая вещь доступна номинативному указанию, но этого нельзя сказать о мире как едином целом (Поднебесной); определяя вещи, чжи 7 в то же время определяемы ими, ибо не существуют без них; само номинативное указание не может быть номинативно указано и т.д. Исследование трактата Гунсунь Луна с помощью современного логического аппарата выявляет важнейшие особенности познавательной методологии древнекитайской философии.

Помимо цитат и описаний в Чжуан-цзы, Ле-цзы, Сюнь-цзы, Люй-ши чунь цю, Хань Фэй-цзы и других древнекитайских памятниках, учение «школы имен» отражено в двух специальных трактатах, озаглавленных именами ее представителей Дэн Си-цзы и Инь Вэнь-цзы , которые, однако, вызывают сомнение в своей аутентичности. Все же они так или иначе отражают основные идеи «школы имен», хотя и (в отличие от оригинального Гунсунь Лун-цзы ), со значительной примесью даосизма и легизма. Так, с использованием простейших логико-грамматических приемов («искусство высказываний» – янь чжи шу, «учение о двояких возможностях», т.е. дихотомических альтернативах, – лян кэ шо), в афористичном и парадоксальном Дэн Си-цзы излагается учение о государственной власти как единоначальном осуществлении правителем посредством законов (фа 1) правильного соответствия между «именами» и «реалиями». С помощью даосской антиномии взаимопорождения противоположностей в трактате доказывается возможность сверхчувственного восприятия, сверхразумного познания («видеть не глазами», «слышать не ушами», «постигать не разумом») и осуществления вездесущего дао посредством «недеяния» (у вэй 1). Последнее подразумевает три сверхличностных «искусства» (шу 2) – «видение глазами Поднебесной», «слушание ушами Поднебесной», «рассуждение разумом Поднебесной», – которыми должен владеть правитель. Подобно Небу (тянь), он не может быть «великодушен» (хоу) к людям: Небо допускает стихийные бедствия, правитель не обходится без применения наказаний. Ему надлежит быть «безмятежным» (цзи 4) и «замкнутым в себе» («сокрытым» – цан), но одновременно «авторитетно-самовластным» (вэй 2) и «просветленным»(мин 3) относительно законосообразного соответствия «имен» и «реалий».

Школа темного и светлого [мирообразующих начал] специализировалась в натурфилософско-космологической и оккультно-нумерологической (см . СЯН ШУ ЧЖИ СЮЭ) проблематике. Вошедшая в ее название пара основополагающих категорий китайской философии «инь ян» выражает идею универсальной дуальности мира и конкретизируется в неограниченном ряду бинарных оппозиций: темное – светлое, пассивное – активное, мягкое – твердое, внутреннее – внешнее, нижнее – верхнее, женское – мужское, земное – небесное и т.д. Время возникновения и состав представителей этой школы, первоначально астрономов-астрологов и уроженцев северо-восточных приморских царств Ци и Янь, точно не установлены. Не сохранилось ни одного сколько-нибудь развернутого текста этой школы, о ее идеях можно судить лишь по их фрагментарному изложению в Ши цзи, Чжоу и, Люй-ши чунь цю и некоторых других памятниках. Центральные концепции «школы темного и светлого [мирообразующих начал]» – универсального дуализма сил инь ян и цикличности взаимодействий «пяти элементов» , или фаз (у син 1) – дерево, огонь, почва, металл, вода – легли в основу всей онтологии, космологии и вообще традиционной духовной культуры и науки Китая (в особенности астрономии, медицины и оккультных искусств).

Вероятно, до середины I тысячелетия до н.э. концепции инь ян и «пяти элементов» , выражающие различные классификационные схемы – двоичную и пятеричную, развивались в раздельных оккультных традициях – «небесной» (астрономо-астрологической) и «земной» (мантико-хозяйственной). Первая традиция прежде всего была отражена в Чжоу и , имплицитно – в канонической части И цзин и эксплицитно в комментариях И чжуань , называющихся также Десятью крыльями (Ши и ). Наиболее древним и авторитетным воплощением второй традиции является текст Хун фань , которому иногда отказывают в стандартной датировке 8 в. до н.э. и относят к творчеству представителей «школы темного и светлого [мирообразующих начал]» и конкретно Цзоу Яня (4–3 в. до н.э.). Специфику обеих традиций и отражающих их памятников составляет их опора на «символы и числа» (сян шу), т.е. универсальные пространственно-числовые модели мироописания.

Во второй половине I тысячелетия до н.э., обретя философский статус, эти концепции слились в единое учение, что по традиции считается заслугой единственного известного ныне крупного представителя «школы темного и светлого [мирообразующих начал]» – Цзоу Яня, хотя в сохранившихся общепризнанных свидетельствах о его взглядах нет явных следов концепции инь ян.

Цзоу Янь распространил концепцию «пяти элементов» на исторический процесс, представляемый кругообразной сменой их главенства в качестве «пяти благодатей» (у дэ, см . ДЭ), что сильно повлияло на официальную историографию и в целом идеологию новых централизованных империй Цинь и Хань (3 в. до н.э. – 3 в. н.э.). Среди древнекитайских мыслителей общепринятым было нумерологическое представление о разделенности Поднебесной на 9 областей (цзю чжоу) в форме девятиклеточного квадрата, использовавшегося с древнейших времен в качестве универсальной мироописательной структуры. Мэн-цзы в связи с разработкой утопико-нумерологической концепции «колодезных полей» (цзин тянь), или «колодезных земель» (цзин ди), в основе которой лежал образ участка земли (поля) в виде девятиклеточного квадрата со стороной в 1 ли (более 500 м), уточнил размеры территории китайских («срединных») государств (Чжун го). По его данным она «состоит из 9 квадратов, сторона каждого из которых равна 1000 ли» (Мэн-цзы , I А, 7). Цзоу Янь же эту девятиклеточную территорию (Чжун го) объявил девятой частью одного из девяти мировых материков и соответственно -й всей Поднебесной. При подставке в его схему числовых данных Мэн-цзы получается квадрат со стороной в 27 000 ли.

Эта нумерологическая троично-десятичная величина (3 3 ґ10 3) трансформировалась в формулу размеров Земли «в пределах четырех морей: с востока на запад – 28 000 ли, с юга на север – 26 000 ли», содержащуюся в энциклопедических трактатах 3–2 вв. до н.э. Люй-ши чунь цю (XIII, 1) и Хуайнань-цзы (гл. 4). Данная формула уже выглядит не умозрительной нумерологической конструкцией, а отражением реальных размеров Земного шара, так как, во-первых, соответствует действительной сплюснутости Земли в полюсах, во-вторых, содержит числа, поразительно близкие к величинам земных осей с востока на запад и с юга на север: тут усредненная погрешность чуть превышает 1%. В западном мире о том, что «ширина» Земли больше ее «высоты» заявил уже в 6 в. до н.э. Анаксимандр, а близкие к истинным размеры Земли вычислил Эратосфен (около 276–194 до н.э.). Возможно здесь имел место информационный обмен между Западом и Востоком, поскольку Цзоу Янь был уроженцем царства Ци, развивавшего морскую торговлю и соответственно иноземные связи, а его схема носит экуменический характер, в целом нетипичный для Китая и особенно того времени.

Впервые как единое учение, охватывающее все стороны универсума, концепции инь ян и «пяти элементов» представлены в философии Дун Чжуншу (2 в. до н.э.), который интегрировал идеи «школы темного и светлого [мирообразующих начал]» в конфуцианство, развив и систематизировав таким образом его онтолого-космологический и методологический базис. В дальнейшем натурфилософский компонент «школы темного и светлого [мирообразующих начал]» нашел продолжение в конфуцианской традиции канонов в «новых письменах» (цзинь вэнь) и неоконфуцианстве, а религиозно-оккультный – в связанной с даосизмом практической деятельности гадателей, прорицателей, магов, алхимиков и целителей.

Военная школа

выработала философское учение о военном искусстве как одной из основ социальной регуляции и выражении общекосмических законов. Она синтезировала идеи конфуцианства, легизма, даосизма, «школы темного и светлого [мирообразующих начал]» и моизма. В Хань шу , в главе И вэнь чжи ее представители разделены на четыре группы знатоков: стратегии и тактики (цюань моу), расположения войск на местности (син ши), временных и психологических условий войны (инь ян), боевых приемов (цзи цзяо).

Теоретический фундамент этой школы составляют конфуцианские принципы отношения к военному делу, изложенные в Хун фане , Лунь юе , Си цы чжуани : военные действия – последнее на шкале государственных дел, но необходимое средство пресечения смут и восстановления «гуманности» (жэнь 2), «должной справедливости» (и 1), «благопристойности» (ли 2) и «уступчивости» (жан).

Наиболее важные сочинения, представляющие идеи «военной школы», – Сунь-цзы (5–4 вв. до н.э.) и У-цзы (4 в. до н.э.). Вместе с пятью другими трактатами они были объединены в Семикнижие военного канона (У цзин ци шу ), положения которого легли в основу всех традиционных военно-политических и военно-дипломатических доктрин Китая, Японии, Кореи и Вьетнама.

Состав Семикнижия военного канона окончательно определился лишь в 11 в. В него вошли трактаты, созданные с 6 в. до н.э. по 9 в. н.э.: Лю тао (Шесть планов ), Сунь-цзы [бин фа ] (Учитель Сунь [о военном искусстве ]), У-цзы [бин фа ] (Учитель У [о военном искусстве ]), Сыма фа (Правила Сыма ), Сань люэ (Три стратегии ), Вэй Ляо-цзы, ([Трактат ] Учителя Вэй Ляо ), Ли Вэй-гун вэнь дуй (Диалоги [императора Тай-цзуна ] с вэйским князем Ли ). В 1972 в КНР был найден еще один фундаментальный трактат «военной школы», считавшийся утраченным к середине I тысячелетия, – Сунь Бинь бин фа (Военные законы Сунь Биня ).

Мировоззрение «военной школы» основывается на представлении о циклическом характере всех космических процессов, являющихся переходом противоположностей друг в друга по законам взаимопревращения сил инь ян и циркуляции «пяти элементов». Этот общий ход вещей есть путь «обращения к корню и возвращения к началу» (У-цзы ), т.е. дао. Представители «военной школы» положили концепцию дао в основу всего своего учения. В Сунь-цзы дао определяется как первый из пяти устоев военного искусства (наряду с «условиями Неба и Земли», качествами полководца и законом-фа 1), состоящий в единстве волевых помыслов (и 3) народа и верхов. Поскольку война рассматривается как «путь (дао) коварства», дао связывается с идеей эгоистической самостийности и индивидуальной хитрости, которая была развита в позднем даосизме (Инь фу цзин ). Согласно У-цзы , дао умиротворяет и становится первым в ряду четырех общих принципов успешной деятельности (остальные – «должная справедливость», «спланированность», «требовательность») и «четырех благодатей» (остальные – «должная справедливость», «благопристойность/этикет», «гуманность»).

В социальной жизни также действуют противоположности, в ней взаимообусловлены «культура» (вэнь) и оппозиционная ей «воинственность» (у 2), «воспитание» (цзяо) и «управление» (чжэн 3); в одних случаях необходимо опираться на конфуцианские «добродетели» (дэ 1): «гуманность», «должную справедливость», «благопристойность», «благонадежность» (синь 2), а в других – на противоположные им легистские принципы: «законность» (фа 1), «наказуемость» (син 4), «полезность/выгодность» (ли 3), «хитрость» (гуй). Военная сфера – важная область государственных дел, а главное в военном искусстве – это победа без сражения, и тот, кто не понимает вредоносности войны, не способен понять и ее «полезности/выгодности». В подобной диалектике сведущи «властители судеб (мин 1) народа» – талантливые и расчетливые полководцы, которые в иерархии победоносных факторов следуют за дао, Небом (тянь), Землей (ди 2) и впереди закона (фа 1), а потому (как и по учению моистов) должны быть почитаемы и не зависеть от правителя.

Школа вертикальных и горизонтальных [политических союзов], существовавшая в 5–3 вв. до н.э., включала теоретиков и практиков дипломатии, подвизавшихся в качестве советников у правителей боровшихся между собой царств. Наибольшую известность на этом поприще снискали себе в 4 в до н.э. Су Цинь и Чжан И, чьи биографии в качестве глав 69 и 70 вошли в состав Ши цзи . Первый из них стремился обосновать и создать коалицию государств, расположенных по «вертикали» (цзун) юг – север, чтобы противостоять усилению царства Цинь, в котором возобладала легистская идеология. Второй пытался решить аналогичную задачу, но только в отношении государств, расположенных по «горизонтали» (хэн) восток – запад, чтобы, напротив, поддерживать Цинь, которое в итоге возобладало и, одолев своих конкурентов, создало в Китае первую централизованную империю Цинь. Эта политико-дипломатическая деятельность и определила название школы.

Согласно описанию в гл. 49 Хань Фэй-цзы (3 в. до н.э.), «приверженцы „вертикали" сплачивают множество слабых, дабы напасть на одного сильного, а приверженцы „горизонтали" служат одному сильному, дабы напасть на толпу слабых». Аргументация первых представлена в Хань Фэй-цзы как моралистическая: «Если не помочь малому и не покарать большое, то утратишь Поднебесную; если же утратишь Поднебесную, то подвергнешь государство опасности; а если подвергнешь государство опасности, то унизишь правителя», – аргументация вторых как прагматическая: «Если не служить большому, то нападение врага приведет к несчастью».

Теоретический базис подобной аргументации составило сочетание идей даосизма и легизма. В биографии Су Циня в Ши цзи сообщается, что к своей деятельности он был подвигнут прочтением классического даосского трактата Инь фу цзин (Канон сокровенных предначертаний ), в котором мироздание представлено как арена всеобщей борьбы и взаимного «обкрадывания».

В Ши цзи также сказано, что Су Цинь и Чжан И учились у загадочного персонажа по прозвищу Гуйгу-цзы – Учитель из Ущелья навей, о котором мало что известно и который поэтому иногда идентифицируется с более определенными фигурами, в число которых входит и сам Су Цинь.

Псевдоним Гуйгу-цзы дал заглавие приписываемому ему одноименному трактату, который традиционно датируется 4 в. до н.э., но, по-видимому, был сформирован или даже написан значительно позже, но не позднее конца 5 – начала 6 в. Гуйгу-цзы – единственное сохранившееся произведение, более или менее полно выражающее идеологию «школы вертикальных и горизонтальных [политических союзов]».

Теоретическая основа Гуйгу-цзы – представление о генетико-субстанциальном первоначале всего сущего – едином дао, материальное («пневменное» – ци 1) и «принципосообразное» (ли 1), но «телесно» (син 2) не оформленное исходное состояние которого названо «утонченным духом» (шэнь лин). Высшая закономерность дао – циркулирующий («обратный» и «перевертывающийся» – фань фу) переход от одной противоположности к другой (би цы). Противоположные фазы главных структур мироздания – Неба (тянь) и Земли (ди 2), инь и ян, «продольно-вертикального» (цзун) и «поперечно-горизонтального» (хэн) – обобщены в оригинальных категориях «открывание» (бай) и «закрывание» (хэ 2), которые вместе с аналогичной парой «ли» (синоним «бай») и «хэ 2 » из Чжоу и (Си цы чжуань , I, 11) восходят к мифологическому образу ворот, философско-поэтически осмысленному в Дао дэ цзине (§ 1, 6) как символ сокровенного лона всепорождающей матери-природы. Универсальная и постоянная изменчивость по модели «открывание – закрывание» служит в Гуйгу-цзы теоретическим обоснованием легистских принципов политического прагматизма и утилитаризма в сочетании с полным единовластием. Предлагаемая практика манипулирования людьми на основе предварительного поощрения и раскрытия их интересов обозначена термином «возносящие клещи» (фэй цянь). Но «чтобы знать других людей, надо знать самого себя». Поэтому овладение и собой, и другими предполагает «достижение глубин сердца (синь 1)» – «хозяина духа». «Дух» (шэнь 1) является главным среди пяти «пневм» человека; остальные четыре – «горняя душа» (хунь), «дольняя душа» (по), «семенная душа» (цзин 3), «воля» (чжи 3). Согласно Гуйгу-цзы , имена (мин 2) «рождаются» от «реалий» (ши 2), а «реалии» – от «принципов» (ли 1). Совместно выражая чувственные свойства (цин 2), «имена» и «реалии» взаимозависимы, и «принципы» «рождаются» от их гармоничного «благоустройства» (дэ 1).

Аграрная школа

ныне мало известна, поскольку произведения ее представителей не сохранились. Из фрагментарных сообщений о ней следует, что основу ее идеологии составлял принцип приоритета сельскохозяйственного производства в обществе и государстве как важнейшего фактора обеспечения жизнедеятельности народа. Некоторые развивавшиеся «аграрной школой» обоснования этого принципа изложены в отдельных главах энциклопедических трактатов 4–3 вв. до н.э. Гуань-цзы (гл. 58) и Люй-ши чунь цю (XXVI, 3–6).

В созданном конфуцианцами каталоге И вэнь чжи основная установка «аграрной школы» признана соответствующей конфуцианскому взгляду на значение производства продуктов питания и потребительских товаров, отраженному в Хун фане из канона Шу цзин и в высказывании Конфуция из Лунь юя . Однако в более раннем классическом конфуцианском трактате Мэн-цзы (III А, 4) подвергнуты резкой критике идеи самого известного представителя «аграрной школы» Сюй Сина (3 в. до н.э.).

Сюй Син представлен «южным варваром с птичьим говором», демагогической ересью соблазнившим нестойких конфуцианцев. Проповедовавшийся им истинный «путь» (дао) требовал, чтобы все люди вплоть до правителей совмещали свою деятельность с самообеспечением и самообслуживанием, занимаясь сельскохозяйственным трудом и приготовлением пищи. Мэн-цзы отверг эту позицию, показав, что она, во-первых, противоречит основному принципу цивилизации – разделению труда, а во-вторых, практически неисполнима, поскольку нарушается самим ее выразителем, носящим не им сшитые одежды, использующим не им изготовленные орудия и т.д.

Подобная апология натурального хозяйства, прямого товарообмена, определения цен по количеству, а не качеству товаров и в целом социальная уравнительность, ассоциирующиеся с «аграрной школой», позволили Хоу Вайлу и Фэн Юланю выдвинуть гипотезу о том, что ее представители участвовали в создании социальной утопии Да тун (Великое единение).

Свободная школа

представляет собой философское направление, представленное либо эклектичными произведениями отдельных авторов, либо сборниками, составленными из текстов представителей различных идейных направлений, либо энциклопедическими трактатами, предназначенными быть компендиумами всех современных им знаний.

Определяя общие ориентиры этой школы, каноновед 6–7 вв. Янь Шигу отметил соединение в ней учений конфуцианства и моизма, «школы имен» и легизма. Однако общепризнана и особая роль даосизма, благодаря чему «свободную школу» иногда квалифицируют как «поздний» или «новый даосизм» (синь дао цзя).

Классическими образцами творений «свободной школы» стали энциклопедические трактаты 3–2 вв. до н.э. Люй-ши чунь цю (Весны и осени господина Люй [Бувэя ]) и Хуайнань-цзы ([Трактат ] Учителя из Хуайнани ).

Согласно преданию, содержательная полнота первого из них по завершении работы над текстом в 241 до н.э. гарантировалась премией в тысячу золотых монет каждому, кто способен прибавить к нему или убавить его хоть на одно слово. Установке на подобную всеобъемлемость следовали и авторы Хуайнань-цзы , во многом опиравшиеся на обширнейшее (более двухсот тысяч слов) содержание Люй-ши чунь цю .

Предтечей обоих произведений был аналогичный по идейно-тематическому разнообразию и величине (около 130 тыс. слов) текст 4 в. до н.э. Гуань-цзы ([Трактат ] Учителя Гуань [Чжуна ]), в котором представлен самый широкий спектр знаний: философских, социально-политических, экономических, исторических, естественнонаучных и других, почерпнутых из учений различных школ.

Впоследствии входящий в название «свободной школы» иероглиф «цза» («смешанное, разнородное, сборное, пестрое») начал обозначать библиографическую рубрику «Разное» наряду с классическими рубриками: «Каноны» (цзин), «История» (ши), «Философы» (цзы), а в современном языке стал формантом термина «журнал, альманах» (цза-чжи).

Конфуцианство.

И в «осевое время» зарождения китайской философии, и в эпоху «соперничества ста школ», и тем более в последующие времена, когда идейный ландшафт утратил столь пышное разнообразие, конфуцианство играло центральную роль в духовной культуре традиционного Китая, поэтому его история является стержневой для всей истории китайской философии или, по крайней мере, той ее части, которая начинается с эпохи Хань.

С возникновения до настоящего времени история конфуцианства в самом общем виде делится на четыре периода, и начало каждого из них связано с глобальным социально-культурным кризисом, выход из которого конфуцианские мыслители неизменно находили в теоретическом новаторстве, облекаемом в архаизированные формы.

Первый период: 6–3 вв. до н.э.

Изначальное конфуцианство возникло в «осевое время», в середине I тыс. до н.э., когда Китай был раздираем бесконечными войнами, которые обособившиеся децентрализованные государства вели друг с другом и с нападавшими с разных сторон «варварами». В духовном плане происходило разложение раннечжоуской религиозной идеологии, подрываемой реликтами дочжоуских (иньских) верований, неошаманистскими (протодаосскими) культами и инокультурными веяниями, доносимыми до Срединных государств их агрессивными соседями. Реакцией на этот духовный кризис стала канонизация Конфуцием идейных устоев раннечжоуского прошлого, запечатленных в классических текстах У цзин (Пятиканония , см . ШИ САНЬ ЦЗИН), а результатом – создание принципиально нового культурного образования – философии.

Конфуций выдвинул идеал государственного устройства, в котором при наличии сакрально вознесенного, но практически почти бездействующего правителя реальная власть принадлежит жу, соединяющим в себе свойства философов, литераторов, ученых и чиновников. С самого своего рождения конфуцианство отличалось осознанной социально-этической направленностью и стремлением к слиянию с государственным аппаратом.

Этому стремлению соответствовало теоретическое истолкование и государственной и божественной («небесной») власти в семейно-родственных категориях: «государство – одна семья», государь – Сын Неба и одновременно «отец и мать народа». Государство отождествлялось с обществом, социальные связи – с межличностными, основа которых усматривалась в семейной структуре. Последняя же выводилась из отношений между отцом и сыном. С точки зрения конфуцианства, отец считался «Небом» в той же мере, в какой Небо – отцом. Поэтому «сыновняя почтительность» (сяо 1) в специально посвященном ей каноническом трактате Сяо цзин была возведена в ранг «корня благодати/добродетели (дэ 1)».

Развиваясь в виде своего рода социально-этической антропологии, конфуцианство сосредоточило свое внимание на человеке, проблемах его врожденной природы и благоприобретаемых качеств, положения в мире и обществе, способностей к знанию и действию и т.п. Воздерживаясь от собственных суждений о сверхъестественном, Конфуций формально одобрил традиционную веру в безличное, божественно-натуралистичное, «судьбоносное» Небо и посредничающих с ним духов предков (гуй шэнь), что в дальнейшем во многом обусловило обретение конфуцианством социальных функций религии. Вместе с тем всю относящуюся к сфере Неба (тянь) сакральную и онтолого-космологическую проблематику Конфуций рассматривал с точки зрения значимости для человека и общества. Фокусом своего учения он сделал анализ взаимодействия «внутренних» импульсов человеческой натуры, в идеале охватываемых понятием «гуманности» (жэнь 2), и «внешних» социализирующих факторов, в идеале охватываемых понятием этико-ритуальной «благопристойности» (ли 2). Нормативный тип человека, по Конфуцию, – «благородный муж» (цзюнь цзы), познавший небесное «предопределение» (мин 1) и «гуманный», сочетающий в себе идеальные духовно-моральные качества с правом на высокий социальный статус.

Соблюдение этико-ритуальной нормы ли 2 Конфуций сделал также высшим гносеопраксеологическим принципом: «Не следует ни смотреть, ни слушать, ни говорить несоответствующее ли 2 »; «Расширяя [свои] познания в культуре (вэнь) и стягивая их с помощью ли 2 , можно избегнуть нарушений». Как этика, так и гносеопраксеология Конфуция зиждутся на общей идее универсального баланса и взаимосоответствия, в первом случае выливающейся в «золотое правило» морали (шу 3 – «взаимность»), во втором – в требование соответствия номинального и реального, слова и дела (чжэн мин – «выправление имен»). Смысл человеческого существования, по Конфуцию, – утверждение в Поднебесной высшей и всеобщей формы социально-этического порядка – «Пути» (дао), важнейшие проявления которого суть «гуманность», «должная справедливость» (и), «взаимность», «разумность» (чжи 1), «мужество» (юн 1), «[уважительная] осторожность» (цзин 4), «сыновняя почтительность» (сяо 1), «братская любовь» (ти 2), «собственное достоинство», «верность» (чжун 2), «милостивость» и другие Конкретным воплощением дао в каждом отдельном существе и явлении выступает «благодать/добродетель» (дэ 1). Иерархизированная гармония всех индивидуальных дэ 1 образует вселенское дао.

После смерти Конфуция его многочисленные ученики и последователи образовали различные направления, которых к 3 в. до н.э., по свидетельству Хань Фэя, было уже не менее восьми: Цзы Чжана, Цзы Сы, Янь Хуя, Мэн-цзы, Ци Дяо, Чжун Ляна, Сюнь-цзы и Юэ Чжана. Они развивали и эксплицитные этико-социальные (Да сюэ, Сяо цзин , комментарии к Чунь цю ), и имплицитные онтолого-космологические (Чжун юн , Си цы чжуань ) представления Конфуция. Две целостные и противоположные друг другу, а потому впоследствии признанные ортодоксальной и неортодоксальной соответственно интерпретации конфуцианства в 4–3 вв. до н.э. предложили Мэн-цзы (Мэн Кэ) и Сюнь-цзы (Сюнь Куан). Первый из них выдвинул тезис об изначальной «доброте» человеческой «природы» (син 1), которой «гуманность», «должная справедливость», «благопристойность» и «разумность» присущи так же, как человеку – четыре конечности (ти, см . ТИ – ЮН). Согласно второму, человеческая природа изначально зла, т.е. от рождения стремится к выгоде и плотским наслаждениям, поэтому указанные благие качества должны быть привиты ей извне путем постоянного обучения. В соответствии со своим исходным постулатом Мэн-цзы сосредоточился на исследовании морально-психологической, а Сюнь-цзы – социальной и гносеопраксеологической стороны человеческого существования. Это расхождение сказалось и в их взглядах на общество: Мэн-цзы сформулировал теорию «гуманного управления» (жэнь чжэн), основанную на приоритете народа над духами и правителем, включая право подданных свергать порочного государя; Сюнь-цзы сравнивал правителя с корнем, а народ – с листьями и считал задачей идеального государя «завоевание» своего народа, сближаясь тем самым с легизмом.

Второй период: 3 в. до н.э. – 10 в. н.э.

Основным стимулом формирования так называемого ханьского конфуцианства стало стремление к восстановлению идейного главенства, утраченного в борьбе с новообразовавшимися философскими школами, прежде всего даосизмом и легизмом. Реакция была также ретроградной по форме и прогрессивной по существу. С помощью древних текстов, в первую очередь Чжоуских перемен (Чжоу и ) и Величественного образца (Хун фань ), конфуцианцы этого периода во главе с Дун Чжуншу (2 в. до н.э.) существенно реформировали собственное учение, интегрировав в него проблематику своих теоретических конкурентов: методологическую и онтологическую даосов и школы инь-ян, политико-правовую – моистов и легистов.

Во 2 в. до н.э., в эпоху Хань, Конфуций был признан «некоронованным царем», или «подлинным властелином» (су ван), а его учение обрело статус официальной идеологии и, победив главного конкурента в области социально-политической теории – легизм, интегрировало ряд его кардинальных идей, в частности признало компромиссное сочетание этико-ритуальных норм (ли 2) и административно-юридических законов (фа 1). Конфуцианство обрело черты всеобъемлющей системы благодаря усилиям «Конфуция эпохи Хань» – Дун Чжуншу, который, использовав соответствующие концепции даосизма и школы инь-ян цзя (см . ИНЬ ЯН) , детально разработал онтолого-космологическую доктрину конфуцианства и придал ему некоторые религиозные функции (учение о «духе» и «воле Неба»), необходимые для официальной идеологии централизованной империи.

По Дун Чжуншу, все в мире происходит из «первоначала» («первопричины» – юань 1), аналогичного «Великому пределу» (тай цзи), состоит из «пневмы» (ци 1) и подчиняется неизменному дао. Действие дао проявляется прежде всего в последовательном возобладании противоположных сил инь ян и циркуляциях «взаимопорождающих» и «взаимопреодолевающих» «пяти элементов» (у син 1). Впервые в китайской философии двоичная и пятеричная классификационные схемы – инь ян и у син 1 – были сведены Дун Чжуншу в единую систему, охватывающую весь универсум. «Пневма» наполняет Небо и Землю как незримая вода, в которой человек подобен рыбе. Он – микрокосм, до мельчайших деталей аналогичный макрокосму (Небу и Земле) и непосредственно с ним взаимодействующий. Подобно моистам, Дун Чжуншу наделял Небо «духом» (шэнь 1) и «волей» (и 3), которые оно, не говоря и не действуя (у вэй 1 , см . ВЭЙ-ДЕЯНИЕ), проявляет через государя, «совершенномудрых» (шэн 1) и природные знамения.

Дун Чжуншу признавал существование двух видов судьбоносного «предопределения» (мин 1): исходящего от природы «великого предопределения» и исходящего от человека (общества) «изменяющегося предопределения». Историю Дун Чжуншу представлял как циклический процесс, состоящий из трех этапов («династий»), символизируемых цветами – черным, белым, красным и добродетелями – «преданностью» (чжун 2), «почтительностью» (сяо 1), «культурой» (вэнь). Отсюда Хэ Сю (2 в.) вывел историософское «учение о трех эрах», популярное вплоть до реформатора Кан Ювэя (19 – начало 20 в.).

Важным этапом в развитии конфуцианства стала принадлежащая Дун Чжуншу целостная онтолого-космологическая интерпретация общественно-государственного устройства, основанная на учении о взаимном «восприятии и реагировании Неба и человека» (тянь жэнь гань ин). По Дун Чжуншу, не «Небо следует дао», как у Лао-цзы, а «дао исходит из Неба», являясь связующим звеном между Небом, Землей и человеком. Наглядное воплощение данной связи – иероглиф «ван 1 » («государь»), состоящий из трех горизонтальных черт (символизирующих триаду: Небо – Земля – Человек) и пересекающей их вертикали (символизирующей дао). Соответственно постижение дао – главная функция государя. Фундамент общественно-государственного устройства составляют «три устоя» (сань ган), производные от неизменного, как Небо, дао: «Правитель является устоем для подданного, отец – для сына, муж – для жены». В этом небесном «пути государя» (ван дао) первый член каждой пары знаменует собой господствующую силу ян, второй – подчиненную силу инь. Подобная конструкция, близкая к позиции Хань Фэя, отражает сильное влияние легизма на социально-политические взгляды ханьского и более позднего официального конфуцианства.

В целом в эпоху Хань (конец 3 в. до н.э. – начало 3 в. н.э.) было создано «ханьское конфуцианство», основное достижение которого – систематизация идей, рожденных «золотым веком» китайской философии (5–3 вв. до н.э.), и текстолого-комментаторская обработка конфуцианской и конфуцианизированной классики.

Реакцией на проникновение в Китай буддизма в первые века н.э. и связанное с этим оживление даосизма стал даосско-конфуцианский синтез в «учении о таинственном (сокровенном)» (сюань сюэ). Одним из родоначальников и виднейшим представителем этого учения, а также связанной с ним диалогической традиции умозрительных спекуляций – «чистых бесед» (цин тань) явился Ван Би (226–249).

Стремясь обосновать конфуцианские взгляды на общество и человека с помощью даосской метафизики, а не натурфилософии своих предшественников – конфуцианцев эпохи Хань, Ван Би выработал систему категорий, оказавшую в дальнейшем значительное влияние на понятийный аппарат и концепции китайского буддизма и неоконфуцианства. Он первым ввел фундаментальную оппозицию ти – юн в значении: «телесная сущность (субстанция) – деятельное проявление (функция, акциденция)». Исходя из определений дао и тезиса «наличие/бытие (ю) рождается из отсутствия/небытия (у 1)» в Дао дэ цзине (§ 40), Ван Би отождествил дао с «отсутствием/небытием» (у 1), трактуемым как «единая» (и, гуа), «центральная» (чжун 2), «предельная» (цзи 2) и «главенствующая» (чжу, цзун) «первосущность» (бэнь ти), в которой совпадают друг с другом «телесная сущность» и ее «проявление» (см . Ю – У) . Главенство универсального дао Ван Би понимал как законосообразное, а не фаталистическое, истолковывая и дао, и «предопределение/судьбу» (мин 1) с помощью категории «принцип» (ли 1). «Принципы» он считал конститутивными компонентами «вещей» (у 3) и противопоставлял «делам/событиям» (ши 3). Многообразие непредсказуемых явлений, по Ван Би, обусловлено также противоположностью (фань, см . ГУА) между их «телесной сущностью» и «чувственными свойствами» (цин 2), природной основой (чжи 4 , см . ВЭНЬ) и устремлениями, реализуясь прежде всего во времени.

Ван Би интерпретировал учение Чжоу и как теорию временных процессов и изменений, определив, что главные элементы трактата – символические категории гуа суть «времена» (ши 1). Однако зафиксированные в гуа общепроцессуальные закономерности не сводимы к конкретным образам и не могут служить основой для однозначных предсказаний – «вычислений жребия» (суань шу). Это философское истолкование учения Чжоу и было направлено против его мантической интерпретации в предшествующей нумерологической (сян шу чжи сюэ) традиции и получило дальнейшее продолжение у неоконфуцианца Чэн И (11 в.). В неоконфуцианстве была развита также предложенная Ван Би трактовка категории ли 1 , а положение о дихотомии ли 1 и ши 3 – в учении буддийской школы хуаянь.

Постепенное нарастание как идейного, так и социального влияния буддизма и даосизма вызвало стремление к восстановлению престижа конфуцианства. Провозвестниками этого движения, вылившегося в создание неоконфуцианства, явились Ван Тун (584–617), Хань Юй (768–824) и его ученик Ли Ао (772–841).

Третий период: 10–20 вв.

Возникновение неоконфуцианства было вызвано очередным идейным кризисом, обусловленным противостоянием официального конфуцианства с новым конкурентом – буддизмом, а также преобразовавшимся под его влиянием даосизмом. В свою очередь популярность этих учений, особенно в их религиозно-теологических ипостасях, обусловливалась происходившими в стране социально-политическими катаклизмами. Ответом конфуцианцев на этот вызов стало выдвижение оригинальных идей со ссылками на основателей их учения, прежде всего на Конфуция и Мэн-цзы.

Неоконфуцианство поставило перед собой две главные и взаимосвязанные задачи: восстановление аутентичного конфуцианства и решение с его помощью на основе усовершенствованной нумерологической методологии комплекса новых проблем, выдвинутых буддизмом и даосизмом.

В отличие от первоначального конфуцианства, неоконфуцианство основано главным образом на текстах Конфуция, Мэн-цзы и их ближайших учеников, а не на протофилософских канонах. Его новый подход воплотился в сформировании Четверокнижия (Сы шу ), наиболее адекватно отражающего взгляды этих первых конфуцианских философов. В период складывания неоконфуцианства нормативной формой Тринадцатиканония (Ши сань цзин ) была охвачена и древняя протофилософская классика. Первое место в нем занял методологический «органон» – Чжоу и , в котором изложены нумерологические идеи, полностью эксплицированные (в том числе средствами графической символики) и развитые в неоконфуцианстве. Неоконфуцианцы активно разрабатывали значительно менее развитую в первоначальном конфуцианстве онтологическую, космологическую и гносео-психологическую проблематику. Заимствовав у даосизма и буддизма некоторые абстрактные понятия и концепции, неоконфуцианство ассимилировало их путем этической интерпретации. Моральная доминанта конфуцианства в неоконфуцианстве обернулась этическим универсализмом, в рамках которого любой аспект бытия стал трактоваться в моральных категориях, что выражалось с помощью последовательных взаимных идентификаций человеческих («гуманность», «[индивидуальная] природа», «сердце») и природных («Небо», «предопределение», «благодать/добродетель») сущностей. Современные интерпретаторы и продолжатели неоконфуцианства (Моу Цзунсань, Ду Вэймин и другие) определяют такой подход как «моральную метафизику» (дао-дэ дэ син-эр-шан-сюэ), являющуюся одновременно теологией.

Создавать идеологию неоконфуцианства начали «три мастера учения о принципе» – Сунь Фу, Ху Юань (конец 10 – 11 в.) и Ши Цзе (11 в.), впервые же систематизированную и тематически всеобъемлющую форму оно обрело в трудах Чжоу Дуньи (1017–1073). Ведущим в неоконфуцианстве стало направление его последователей и комментаторов, а именно школа Чэн И (1033–1107) – Чжу (1130–1200), первоначально оппозиционная официальной идеологии, но в 1313 канонизированная и сохранившая такой статус в Китае до начала 20 в.

Согласно крайне лапидарному трактату Чжоу Дуньи Тай цзи ту шо , (Изъяснение Плана Великого предела ) все многообразие мира: силы инь ян, «пять элементов» (у син 1 , в трактате названы «пятью пневмами» – у ци), четыре времени года и вплоть до «тьмы вещей» (вань у), а также добро и зло (шань – э), «пять постоянств» (у чан, названы «пятью природами» – у син 3) и вплоть до «тьмы дел» (вань ши, см . ЛИ-ПРИНЦИП; У-ВЕЩЬ; ВЭЙ-ДЕЯНИЕ), – исходит из «Великого предела» (тай цзи). Тот в свою очередь следует за «Беспредельным», или «Пределом отсутствия/небытия» (у цзи). Термин «у цзи», допускающий двоякое понимание, возник в изначальном даосизме (Дао дэ цзин , § 28), а коррелятивный ему термин «тай цзи» – в конфуцианстве (Си цы чжуань , I, 11). Порождающая функция «Великого предела» реализуется через взаимообусловливающие и сменяющие друг друга «движение» и «покой» (цзин 2 , см . ДУН – ЦЗИН). Последнему принадлежит приоритет, что совпадает с принципами и формулами изначального даосизма (Дао дэ цзин , § 37; Чжуан-цзы , гл. 13). Для человека безреагентная и неподвижная сущность мироздания, то есть «у цзи», проявляется в качестве «подлинности/искренности» (чэн 1). Эта категория, совмещающая онтологический («путь Неба»,ДАО) и антропологический («путь человека») смысл, была выдвинута первыми конфуцианцами (в Мэн-цзы, Чжун юне, Сюнь-цзы, 4–3 вв до н.э.), а у Чжоу Дуньи в Тун шу (Книга проникновения ) заняла центральное место. Определяющая высшее благо (чжи шань) и «совершенномудрие» (шэн 1) «подлинность/искренность» в идеале требует «главенства покоя» (чжу цзин), то есть отсутствия желаний, мыслей, деяний. Главное теоретическое достижение Чжоу Дуньи – сведение важнейших конфуцианских категорий и связанных с ними концепций в универсальную (от космологии до этики) и чрезвычайно простую, основанную прежде всего на Чжоу и мировоззренческую систему, в рамках которой получила освещение не только конфуцианская, но и даосско-буддийская проблематика.

Чжу Си истолковал связь описанных Чжоу Дуньи «Великого предела» (тай цзи) и «Беспредельного / предела отсутствия» (у цзи, см . ТАЙ ЦЗИ; Ю – У) как их сущностное тождество, использовав для этого разработанную Чэн И концепцию универсального общемирового «принципа/резона» (ли 1). Тай цзи, по Чжу Си, – это совокупность всех ли 1 , тотальное единство структур, упорядочивающих начал, закономерностей всей «тьмы вещей» (вань у). В каждой конкретной «вещи» (у 3), т.е. предмете, явлении или деле, тай цзи присутствует сполна, как образ луны – в любом ее отражении. Поэтому, не отделяясь от реального мира в качестве идеальной сущности, «Великий предел» определялся как «бесформенный и безместный», т.е. нигде не локализованный в виде самостоятельной формы. Полнота его присутствия в «вещах» делает основной задачей человека их «выверение», или «классифицирующее постижение» (гэ у), которое состоит в «совершенном [раскрытии] принципов» (цюн ли). Эта процедура «доведения знания до конца» (чжи чжи) своим результатом должна иметь «искренность помыслов», «выправленность сердца», «усовершенствованность личности», а затем – «выправленность семьи», «упорядоченность государства» и «уравновешенность [всей] Поднебесной» (формулы Да сюэ ), поскольку ли 1 совмещает в себе признаки рационального принципа и моральной нормы: «настоящий принцип не имеет недоброго», «принцип – это гуманность (жэнь 2), должная справедливость (и 1), благопристойность (ли 2), разумность (чжи 1)». Каждая «вещь» есть сочетание двух начал: структурно-дискретного, рационально-морального «принципа» (ли 1) и субстратно-континуальной, витально-чувственной, психической, морально индифферентной пневмы (ци 1). Физически они неразделимы, но логически ли 1 имеет приоритет над ци 1 . Восприняв проведенное Чэн И различение «предельно коренной, совершенно изначальной природы» (цзи бэнь цюн юань чжи син) и «природы пневменной материи» (ци чжи чжи син), связав их с ли 1 и ци 1 соответственно, Чжу Си окончательно сформировал концепцию изначально-общей «доброй» человеческой «природы» (син 1), обладающей вторичными и конкретными модусами, которым в разной степени присущи «добро» и «зло».

Учение Чэн И – Чжу Си поддерживалось правившей в последний период имперской истории Китая инородной маньчжурской династией Цин (1644–1911). В 1930-е годы оно было модернизировано Фэн Юланем (1895–1990) в «новом учении о принципе» (синь ли сюэ). Аналогичные попытки ныне активно предпринимает ряд китайских философов, проживающих за пределами КНР и представляющих так называемое постконфуцианство, или постнеоконфуцианство.

Основную конкуренцию этому течению в неоконфуцианстве составила школа Лу Цзююаня (1139–1193) – Ван Янмина (1472–1529), идейно возобладавшая в 16–17 вв. Соперничество школ Чэн – Чжу и Лу – Вана, отстаивавших соответственно социоцентристский объективизм и персоноцентристский субъективизм, что иногда квалифицируется посредством оппозиции «учение о принципе» (ли сюэ) – «учение о сердце» (синь сюэ), распространилось на Японию и Корею, где, как и на Тайване, в обновленных формах продолжается до сих пор. В борьбе этих школ на новом теоретическом уровне возродилась исходная для конфуцианства оппозиция экстернализма (Сюнь-цзы – Чжу Си, лишь формально канонизировавший Мэн-цзы) и интернализма (Мэн-цзы – Ван Янмин), в неоконфуцианстве оформившаяся в противоположные ориентации на объект или субъект, внешний мир или внутреннюю природу человека как источник постижения «принципов» (ли 1) всего сущего, в том числе и моральных норм.

Все рассуждения Лу Цзююаня были пронизаны общей мыслью о таком изоморфном единстве субъекта и объекта, в котором каждый из них является полным аналогом другого: «Вселенная – это мое сердце, мое сердце – это вселенная». Поскольку «сердце» (синь 1), т.е. психика, любого человека, по Лу Цзююаню, содержит в себе все «принципы» (ли 1) мироздания, всякое познание может и должно быть интроспективным, а нравственность – автономной. Представление об абсолютной самодостаточности каждой личности обусловливало и пренебрежение Лу Цзююаня доктринальной ученостью: «Шесть канонов должны комментировать меня. Зачем мне комментировать шесть канонов?» Конфуцианские ортодоксы критиковали эти взгляды как замаскированный чань-буддизм. Со своей стороны Лу Цзююань усматривал даосско-буддийское влияние в осуществленной Чжу Си идентификации конфуцианской трактовки «Великого предела» (тай цзи) с даосской доктриной «Беспредельного/Предела отсутствия» (у цзи).

Подобно Лу Цзююаню, Ван Янмин тоже видел в конфуцианских канонах (см . ШИ САНЬ ЦЗИН) не более чем образцовые материальные свидетельства абсолютных истин и ценностей, заключенных в душе каждого человека. Первоосновный тезис данного учения: «сердце и есть принцип» (синь цзи ли), т.е. ли 1 – структурообразующие начала всего сущего – исходно присутствуют в психике. «Принципы», которые должны быть раскрыты посредством «выверения вещей» (гэ у), следует искать в самом субъекте, а не в не зависящем от него внешнем мире. Понятие «ли 1 » встало у Ван Янмина в один ряд с этическими идеалами «должной справедливости» (и 1), «благопристойности» (ли 2), «благонадежности» (синь 2) и т.п. Это положение Ван Янмин подкреплял авторитетом конфуцианских канонов, соответствующим образом их интерпретируя.

Специфический элемент системы взглядов Ван Янмина – доктрина «совпадающего единства знания и действия» (чжи син хэ и). Она предполагает понимание познавательных функций как действий, или движений, и истолкование поведения как прямой функции знания: знание есть действие, но не наоборот. Эта доктрина, в свою очередь, определяет суть главной категории учения Ван Янмина – «благосмыслия» (лян чжи). Его тезис о «доведении благосмыслия до конца» (чжи лян чжи) – синтез понятий «доведение знания до конца» (чжи чжи) из конфуцианского канона Да сюэ и «благосмыслие» (варианты перевода – «врожденное знание», «естественное знание», «интуитивное знание», «доопытное нравственное знание» и т.д.) из Мэн-цзы . «Благосмыслие» – «то, что [человек] знает без рассуждения», в Мэн-цзы параллельно понятию «благомочие» (лян нэн), охватывающему «то, на что [человек] способен без научения». У Ван Янмина «благосмыслие» тождественно «сердцу» и имеет пространный смысловой диапазон: «душа», «дух», «познание», «знание», «чувства», «воля», «сознание» и даже «подсознание». Оно самородно и беспредпосылочно, надындивидуально, присуще каждому и в то же время интимно, не может быть передано другим; отождествляется с неисчерпаемой и безгранично вместимой «Великой пустотой» (тай сюй), обусловливает всякое знание и познание; является средоточием «небесных принципов» (тянь ли), основой врожденного нравственного чувства и нравственного долга. Таким образом, конфуцианский тезис о «доведении знания до конца», который в чжусианской традиции осмыслялся как призыв к максимальному расширению познания (до «истощения принципов» – цюн ли), Ван Янмин толковал с привлечением категории «благосмыслие» и положения о «совпадающем единстве знания и действия» как максимально полное воплощение в жизнь высших нравственных идеалов.

Гносеологические воззрения Ван Янмина нашли конденсированное выражение в «четырех постулатах» (сы цзюй цзун чжи): «Отсутствие и добра и зла – такова сущность (буквально: «тело» – ти 1 , см . ТИ – ЮН) сердца. Наличие добра и зла – таково движение помыслов. Знание добра и зла – таково благосмыслие. Совершение добра и устранение зла – таково выверение вещей». До Ван Янмина неоконфуцианцы предлагали решения вопроса о «сердце» и его деятельности, акцентируя внимание главным образом на покоящейся, непроявленной «сущности сердца». Это укрепляло позиции школ, проповедовавших медитацию, уход в себя. В противоположность такой тенденции Ван Янмин, обосновывая единство «субстанции и функции» (ти – юн), «движения и покоя» (дун – цзин), «непроявленности [духовного состояния] и проявленности» (вэй фа – и фа) и т.п., делал вывод о необходимости активной практической деятельности и пагубности ухода от жизни.

Он отвергал концепцию сознания буддийской школы чань, считая, в частности, что требование освобождения от «привязанности» к феноменальному миру и возвращения к неразличению добра и зла ведет к отрешенности от социально-этических обязанностей и привязанности к эгоистическому «я». Восходящая к ученику Хуйнэна (638–713) – Шэньхую (868–760) концепция «отсутствия мысли» как возвращения духа к первоначальному состоянию «спокойствия» несостоятельна, поскольку «благосмыслие» не может не «сознавать» даже во сне. Учение Хуйнэна о «мгновенном просветлении» – спонтанном постижении собственной «природы будды», по Ван Янмину, основывается на «вакуумной пустоте» (кун сюй) и не сопряжено с реальным духовным прогрессом – «доведением знания до конца», «деланием помыслов искренними» и «исправлением сердца». Вместе с тем учение Ван Янмина и чань-буддизм имеют немало точек соприкосновения, в том числе общую установку на целенаправленное изменение психологии адептов, резонансное взаимодействие сознаний учителя и ученика.

От двух главных направлений в неоконфуцианстве, школ Чэн – Чжу и Лу – Вана, с самого начала отделились два более узких течения: представители первого проявляли повышенное внимание к натурфилософским проблемам и нумерологическим (см . СЯН ШУ ЧЖИ СЮЭ) построениям (Шао Юн, 11 в.; Цай Цзюфэн, 12–13 вв.; Фан Ичжи, Ван Чуаньшань, 17 в.), представители второго акцентировали социально-утилитарное значение знания (Люй Цзуцянь, Чэнь Лян, 12 в.; Е Ши, 12–13 вв.; Ван Тинсян, 15–16 вв.; Янь Юань, 17 – начало 18 в.).

В 17–19 вв. господствовавшие учения Чэн – Чжу и Лу – Вана подверглись атакам со стороны «эмпирической» школы, делавшей упор на опытное исследование природы и критическое изучение классических текстов, взяв за образец текстологию ханьского конфуцианства, благодаря чему получило название «ханьское учение» (хань сюэ). Предтечей этого направления, ныне также называемого «учением о естестве», или «конкретным учением» (пу сюэ), был Гу Яньу (1613–1682), а крупнейшим представителем – Дай Чжэнь (1723–1777). Дальнейшее развитие неоконфуцианства, начиная с Кан Ювэя (1858–1927), связано с попытками усвоения западных теорий.

Гу Яньу выступал за изучение и восстановление «подлинного» конфуцианства («учения совершенномудрых» – шэн сюэ) в древнейшем ортодоксальном истолковании, выработанном в эпоху Хань. В этой связи он пропагандировал введение новых, более высоких стандартов точности и полезности знаний. Необходимость эмпирической обоснованности и практической применимости знания в общем онтологическом плане Гу Яньу выводил из того, что «для дао нет места вне орудий (ци 2)», т.е. вне конкретных явлений действительности. «Путь-учение (дао) совершенномудрых» он определял двумя формулами Конфуция из Лунь юя : «расширение познаний в культуре (вэнь)» и «сохранение чувства стыда в своих поступках», – объединяя таким образом гносеологию с этикой. В противоположность Хуан Цзунси (1610–1695) в дилемме «законы или люди» Гу Яньу определяющим считал человеческий фактор: обилие юридических норм пагубно, ибо заслоняет мораль. «Выправления людских сердец и улучшения нравов» можно достичь посредством свободного выражения общественного мнения – «чистосердечных обсуждений» (цин и).

Дай Чжэнь развивал методологию «[филологически] доказательного исследования» (као цзюй), основывая экспликацию идей на анализе выражающих их терминов. Он излагал собственные взгляды в текстологических комментариях к конфуцианской классике, противопоставляя их искаженным, по его мнению, даосско-буддийскими влияниями комментариям предшествовавших конфуцианцев.

Основная тенденция теоретических построений Дай Чжэня – стремление к гармонизации самых общих понятийных оппозиций как отражению универсальной и гармоничной целостности мира. Идущее от Си цы чжуани (комментирующая часть Чжоу и ) и основополагающее для неоконфуцианства противопоставление «надформенного» (син эр шан) дао «подформенным» (син эр ся) «орудиям» (ци 2) он истолковывал как временное, а не субстанциальное различие состояний единой «пневмы» (ци 1): с одной стороны, беспрестанно изменяющейся, «порождающей порождения» (шэн шэн) по законам сил инь ян и «пяти элементов» (у син 1) а, с другой – уже оформившейся в множество конкретных устойчивых вещей. Дай Чжэнь обосновывал включение «пяти элементов» в понятие «дао» определением последнего термина, имеющего лексическое значение «путь, дорога», с помощью этимологического компонента иероглифа «дао» – графического элемента (в другом написании – самостоятельного иероглифа) «син 3 » («движение», «действие», «поведение»), входящего в словосочетание «у син 1 ». «[Индивидуальная] природа» (син 1) каждой вещи, по Дай Чжэню, «естественна» (цзы жань) и определяется «добром» (шань), которое порождается «гуманностью» (жэнь 2), упорядочивается «благопристойностью» (ли 2) и стабилизируется «должной справедливостью» (и 1). Космологически «добро» проявляется в виде дао, «благодати» (дэ 1) и «принципов» (ли 1), а антропологически – в виде «предопределения» (мин 1), «[индивидуальной] природы» и «способностей» (цай).

Дай Чжэнь выступал против канонизированного ранним (периода правления династии Сун, 960–1279) неоконфуцианством противопоставления «принципов» «чувствам» (цин 2) и «желаниям» (юй), утверждая, что «принципы» неотделимы от «чувств» и «желаний».

«Принцип» – то неизменное, что специфично для «[индивидуальной] природы» каждого человека и каждой вещи, высший предмет познания. В отличие от предшествовавших неоконфуцианцев Дай Чжэнь считал, что «принципы» в явном виде не присутствуют в человеческой психике – «сердце», а выявляются с помощью глубинного анализа. Способности людей к познанию, по Дай Чжэню, различаются подобно огням с разной интенсивностью свечения; эти различия отчасти компенсируются обучением. Дай Чжэнь обосновывал приоритет эмпирико-аналитического подхода как в познании, так и на практике.

Четвертый период

– последний и незавершенный, начавшийся в 20 в. Возникшее в это время постконфуцианство явилось реакцией на общемировые катастрофы и глобальные информационные процессы, выразившиеся, в частности, в укоренении в Китае гетерогенных западных теорий. Для их новаторского переосмысления постконфуцианцы вновь обратились к старому арсеналу конфуцианских и неоконфуцианских построений.

Последняя, четвертая форма конфуцианства в наибольшей степени отличается от всех остальных, прежде всего потому, что в сферу ее интегративных интенций попал предельно чужеродный духовный материал.

Уже с конца 19 в. развитие конфуцианства в Китае так или иначе связано с попытками ассимиляции западных идей (Кан Ювэй) и возвращением от абстрактных проблем сунско-минского неоконфуцианства и цинско-ханьской текстологии к конкретной этико-социальной тематике первоначального конфуцианства. В первой половине 20 в., особенно в противостоянии учений Фэн Юланя и Сюн Шили, внутриконфуцианская оппозиция экстернализма и интернализма соответственно возродилась на более высоком теоретическом уровне, сочетающем неоконфуцианские и отчасти буддийские категории со знанием европейской и индийской философии, что позволяет исследователям говорить о возникновении в это время новой, исторически четвертой (после изначальной, ханьской и неоконфуцианской) формы конфуцианства – постконфуцианства, а точнее, постнеоконфуцианства, основанного, как и две предыдущие формы, на ассимиляции инородных и даже инокультурных идей. Современные конфуцианцы, или постнеоконфуцианцы (Моу Цзунсань, Тан Цзюньи, Ду Вэймин и другие), в этическом универсализме конфуцианства, трактующего любой пласт бытия в моральном аспекте и породившего «моральную метафизику» неоконфуцианства, усматривают идеальное сочетание философской и религиозной мысли.

В Китае конфуцианство было официальной идеологией до 1912 и духовно доминировало до 1949, ныне подобное положение сохранилось на Тайване и в Сингапуре. После идеологического разгрома в 1960-е годы (кампания «критики Линь Бяо и Конфуция») начиная с 1980-х годов оно успешно реанимируется и в КНР как носитель ожидающей востребования национальной идеи.

Литература:

Петров А.А. Очерк философии Китая . – В кн.: Китай. М. – Л., 1940
Ян Юн-го. История древнекитайской идеологии . М., 1957
Избранные произведения прогрессивных китайских мыслителей нового времени (1840–1897 ). М., 1960
Го Мо-жо. Философы древнего Китая . М., 1961
Быков Ф.С. Зарождение общественно-политической и философской мысли в Китае . М., 1966
Древнекитайская философия , тт. 1–2. М., 1972–1973
Буров В.Г. Современная китайская философия . М., 1980
Кобзев А.И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия . М., 1983
История китайской философии . М., 1989
Васильев Л.С. Проблемы генезиса китайской мысли . М., 1989
Древнекитайская философия. Эпоха Хань . М., 1990
Кобзев А.И. Учение о символах и числах в китайской классической философии . М., 1994
Дюмулен Г. История дзэн-буддизма. Индия и Китай . СПб, 1994
Китайская философия. Энциклопедический словарь . М., 1994
Антология даосской философии . М., 1994
Торчинов Е.А. Даосизм . СПб, 1998
Фэн Юлань. Краткая история китайской философии . СПб., 1998
Великие мыслители Востока . М., 1998
Рубин В.А. Личность и власть в древнем Китае . М., 1999

Введение…………………………………………………………………2

1. ДРЕВНЯЯ ИНДИЯ…………. …………………………………….3

1.1. ВЕДЫ - первый памятник мысли
древних индийцев. Ригведа …………………………………...4

1.2. Упанишады ……………………………………………………..5

1.3. Учение джайнизма и буддизма ……………………………….7

2. ДРЕВНИЙ КИТАЙ ………………………………………………...9

2.1. Классические книги китайской образованности …………10

2.2. Философия в эпоху династий Хань и Цинь.
Даосизм …………………………………………………………11

Заключение…………………………………………………………….13

Список используемой литературы…………………………………14

ВВЕДЕНИЕ

При написании своей работы мне представлялись особенно важными несколько моментов: прежде всего, я ставила перед собой задачу ознакомления с основными идеями философии Древней Индии и Древнего Китая, также мне хотелось понять, в чем кроется привлекательность и живучесть этих идей, более того, почему они не только не стали чем-то прошлым и забытым, но живут и распространяются далеко за пределы Индии и Китая и по сей день.

Со времен глубочайшей древности Индия привлекала к себе внимание народов. В их воображении эта страна с её роскошной растительностью и почвой, скрывающей в своих недрах неиссякаемый источник плодородия, казалась земным раем, полным таинственных чудес. Китайская же народность, представляющая собой загадочное и своеобразное явление в истории, является старейшей из всех существующих в настоящее время народностей. Между тем китайцы остались точно такими же, какими они были целые тысячелетия назад. Уже в глубокой древности они представляли собой один из образованных и культурных народов, но, достигнув известной степени цивилизации, остановились на ней и до сего времени сохранили её почти без изменений такой, какова они была 3000 лет тому назад.

Первые попытки человека осмыслить окружающий мир - живую и неживую природу, космическое пространство, наконец, самого себя - следует отнести к тому периоду человеческого существования (предположительно его можно датировать вторым тысячелетием до нашей эры), когда человек, в процессе эволюции, прежде всего умственной, начал дифференцировать природу как средство своего обитания, постепенно выделяя себя из нее. Именно вследствие того, что человек стал воспринимать животный и растительный мир, космос как нечто отличное и противостоящее ему, у него началось формирование способностей осмысливать действительность, а затем и философствовать, т.е. делать умозаключения, вывода и выдвигать идеи об окружающем его мире.

Философская мысль человечества зарождалась в эпоху, когда на смену родовым отношениям приходили первые классовые общества и государства. Отдельные философские идеи, обобщавшие многотысячный опыт человечества, можно обнаружить в литературных памятниках Древнего Египта, Древнего Вавилона. Наиболее древней является философия, возникшая в странах Древнего Востока: в Индии, Китае, Египте и Вавилоне.

ДРЕВНЯЯ ИНДИЯ

Религиозные системы Индии, если сравнить их с ближневосточными средиземноморскими, в ряде факторов, особенно в связи изначальным единством макро- и микромира, природы и человека, представляются более глубокими и философски насыщенными. Важная особенность индийских религий - их явственное обращение вовнутрь, акцент на индивидуальный поиск, на стремление и возможность личности найти собственный путь к цели, спасение и освобождение для себя. Пусть каждый человек - лишь песчинка, затерявшаяся среди многих миров. Однако эта песчинка, ее внутреннее "я", ее духовная субстанция (очищенная от вульгарной телесной оболочки) столь же вечна, как и весь мир. И не только вечна, но и способна к трансформации: она имеет шансы стать рядом с наиболее могущественными силами мироздания, богами и Буддами. Отсюда акцент на то, что каждый - кузнец своего счастья.

История индийской философии делится на следующие периоды:

1. Ведийский период (XV-VII вв. до н.э.) охватывает эпоху постепенного распространения культуры и цивилизации ариев.

2. Эпический период (VI в. до н.э. – II в. н.э.) своим названием обязан грандиозным поэмам, окончательно оформившимся в это время: Рамаяна и Махабхарата . Развитие философской мысли в этот период можно представить в виде трех ступеней:

b) Теоретическая реконструкция Бхагавадгиты (часть шестой книги Махабхараты) и поздние упанишады – V-IV в. до н.э.;

c) Школы, признающие авторитет Вед и в большей или меньшей степени опирающиеся на их тексты (санкхья, йога, миманса, веданта, ньяя ) – III в. до н.э. – II в. н.э. В этих школах начали разрабатываться классические индийские философские системы.

3. Период сутр и комментариев к ним (от III в. до н.э.) характеризуется “сокращением” и обобщением наработанного различными школами материала. Сутры носили афористический характер, что вызвало необходимость комментариев к ним, причем комментарии нередко приобретали большее значение чем сами сутры.

В своём реферате я расскажу лишь о некоторых, наиболее значимых философских школах и религиях.

ВЕДЫ - первый памятник мысли древних индийцев.

Ригведа

Первым памятником мысли древних индийцев были "ВЕДЫ ", буквально означающие в переводе с санскрита "знание, ведение". Веды, возникнув между вторым и первым тысячелетием до нашей эры, сыграли огромную, определяющую роль в развитии духовной культуры древнеиндийского общества, включая развитие философской мысли.

Веды состоят из гимнов, молитв, заклинаний, песнопений, жертвенных формул, и так далее. В них впервые делается попытка к философскому толкованию окружающей человека среды. Хотя в них содержится полу суеверное, полу мифическое, полу религиозное объяснение окружающего человека мира, тем не менее их рассматривают в качестве философских, а точнее пpедфилософских источников. Собственно, первые литературные произведения, в которых делаются попытки философствования, т.е. толкования окружающего человека мира, по своему содержанию не могли быть другими. В образном языке вед выражает весьма древнее религиозное мировоззрение, первое философское представление о мире, человеке, нравственной жизни. Веды делятся на четыре группы (или части): древнейшая из них - Самхиты (гимны). Самхиты, в свою очередь, состоят из четырех сборников. Самый ранний из них – Ригведа или сборник религиозных гимнов, который формировался относительно длительное время и окончательно сложился к XII в. до н.э. Вторая часть Вед - Бpахманы (сборники ритуальных текстов), возникающие примерно с Х в. до н.э. На них опиралась религия брахманизма, господствовавшая до возникновения буддизма. Третья часть Вед - Аpаньяки ("лесные книги", правила поведения для отшельников). Конец ведического периода представлен очень важными для познания древнеиндийского религиозно-философского мышления упанишадами , возникшими около тысячи лет до н.э.

Ведические тексты, возникающие на фоне пестрого и длительного исторического процесса, не являются монолитной системой взглядов и идей, но представляют различные течения мысли и взгляды от архаических мифологических образов, литургического обращения к богам, различных религиозных спекуляций до первых попыток формировать философские взгляды на мир и место человека в этом мире. Для ведической религии характерен политеизм (многобожие). В Ригведе важную роль играет Индра – бог грозы и воитель, который уничтожает врагов ариев. Значительное место занимает Агни – бог огня, с помощью которого исповедующий Веды индус приносит жертвы и таким образом обращается к богам. Продолжают список божеств Сурья (бог солнца), Ушас (богиня утренней зари), Дьяус (бог небес) и многие другие. Мир сверхъестественных существ дополняют различные духи – враги богов и людей (ракшасы и асуры ).

Основой ведического культа является жертва, посредством которой последователь Вед обращается к богам, чтобы обеспечить выполнение своих желаний. Жертва всемогуща, и если правильно принесена, то положительный результат обеспечен.

Упанишады

Упанишады ("сидеть около", т.е. у ног учителя, получая наставления; или - "тайное, сокровенное знание") - философские тексты, появившиеся около одной тысячи лет до н.э. и по форме представлявшие, как правило, диалог мудpеца-учителя со своим учеником или же с человеком, ищущим истину и впоследствии становящимся его учеником. В общей сложности известно около сотни Упанишад. В них доминирует проблема первопричины, первоначала бытия с помощью которого объясняется происхождение всех явлений природы и человека. Господствующее место в Упанишадах занимают учения, полагающие в качестве первопричины и первоосновы бытия духовное начало - Бpахман, или атаман. Брахман и атаман употребляются обычно как синонимы, хотя Брахман чаще употребляется для обозначения бога, вездесущего духа, а атаман - души. Начиная с Упанишад, Брахман и атаман становятся центральными понятиями всей индийской философии (и прежде всего - веданты). В некоторых Упанишадах идет отождествления Брахмана и атамана с материальной первопричиной мира - пищей, дыханием, вещественными первоэлементами (вода, воздух, земля, огонь), или со всем миром в целом. В большинстве же текстов Упанишад Брахман и атаман трактуются как духовный абсолют, бестелесная первопричина природы и человека.

Красной нитью через все Упанишады проходит идея о тождестве духовной сущности субъекта (человека) и объекта (природы), что нашло свое отражение в знаменитом изречении: "Тат твам аси" ("Ты есть то", или "Ты - одно с тем").

Упанишады и изложенные в них идеи не содержат логически последовательной и целостной концепции. При общем преобладании объяснении мира как духовного и бестелесного в них представлены и другие суждения и идеи и, в частности, делаются попытки натуp-философского объяснения первопричины и первоосновы явлений мира и сущности человека. Так, в некоторых текстах проявляется стремление объяснить внешний и внутренний мир, состоящим из четырех или даже пяти вещественных элементов. Порой мир представляется как недифференцированное бытие, а его развитие как последовательное прохождение этим бытием определенных состояний: огонь, вода, земля, или же - газообразное, жидкое, твердое. Именно этим и объясняется все то многообразие, которое присуще миру, в том числе человеческому обществу.

Познание и приобретенное знание подразделяются в Упанишадах на два уровня: низшее и высшее. На низшем уровне можно познавать только окружающую действительность. Это знание не может быть истинным, так как оно по своему содержанию является отрывочным, не полным. Высшее - познание истины, т.е. духовного абсолюта, это восприятие бытия в его целостности. Приобрести его можно только с помощью мистической интуиции, последняя же в свою очередь формируется в значительной степени благодаря логическим упражнениям. Именно высшее знание дает власть над миром.

Одна из важнейших проблем в Упанишадах - исследование сущности человека, его психики, душевных волнений и форм поведения. Мыслители Древней Индии отмечают сложность структуры человеческой психики и выделяют в ней такие элементы, как сознание, воля, память, дыхание, раздражение, успокоение и т.п. Подчеркивается их взаимосвязь и взаимовлияние. Несомненным достижением следует считать характеристику различных состояний человеческой психики и, в частности, бодрствующее состояние, легкий сон, глубокий сон, зависимость этих состояний от внешних стихий и первоэлементов внешнего мира.

В области этики в Упанишадах преобладает проповедь пассивно-созерца­тельного отношения к миру: высшим счастьем провозглашается избавление души от всяких мирских пpивязанностей и забот. В Упанишадах проводится различие между материальными и духовными ценностями, между благом, как спокойным состоянием души, и низменной погоней за чувственными удоволь­ст­виями. Кстати, именно в Упанишадах впервые высказывается концепция пе­ре­селения душ (самсаpа ) и воздаяния за прошлые действия (карма ). Учение о переселении душ, о круговороте жизни связано с наблюдением определенных циклических природных явлений, с попыткой их интерпретации. Закон кармы диктует постоянное включение в круговорот перерождений. Тексты утвер­ждают, что только тот, кто совершал благие действия, жил в согласии с дейст­вующей моралью, родится в будущей жизни как брахман. Тот же, чьи действия не были правильны может в будущей жизни родиться как член низшей варны (сословия), либо же его душа попадет в тело какого-либо животного.

Круговорот жизни вечен, и всё в мире подчиняется ему. Боги, как личности не существуют, впрочем как не существует и человек, ограниченный пространством и временем. Выражено стремление определить пpичинно-следственную связь в цепи человеческих поступков. Делается также попытка с помощью нравственных принципов (дхаpмы) скорректировать поведение человека на каждой стадии его существования.

Упанишады, по существу, являются фундаментом для всех или почти всех последующих философских течений, появившихся в Индии, так как в них были поставлены или разрабатывались идеи, которые длительное время "питали" философскую мысль в Индии. Прежде всего учение о самсаре и карме становится исходным положением для всех последующих религиозных и философских учений, за исключением материалистических. Ко многим идеям упанишад часто обращаются некоторые более поздние философские школы, прежде всего веданта.

УЧЕНИЕ ДЖАЙНИЗМА И БУДДИЗМА

В середине 1-го тысячелетия до н.э. в староиндийском обществе начинают происходить большие изменения. Значительно развивается аграрное и ремесленное производство, торговля, углубляются имущественные различия между членами отдельных каст. Постепенно усиливается власть монархии, приходит в упадок и теряет свое влияние институт племенной власти. Возникают первые большие государственные образования. Важным компонентом социальной и экономической системы остается община, в которой происходят, однако, некоторые изменения. Углубляется имущественная дифференциация между членами общества, и все заметнее выделяется верхний слой, который сосредотачивает в своих руках экономическую и политическую силу.

Это также время поисков в религиозно-философской сфере. Традиционный ведический ритуализм и старая, часто примитивная филология не соответствует новым условиям. Возникает ряд новых доктрин, отбрасывающих привилегированное положение брахманов в культе и по-новому подходящих к вопросу о месте человека в обществе. Постепенно образуются отдельные школы и направления, естесственно с различными теоретическим подходом к насущным вопросам. Из множества новых школ всеиндийское значение приобретает прежде всего учения джайнизма и буддизма.

Джайнизм. На улицах индийских городов европейские туристы до сих пор неизменно застывают при виде абсолютно голых людей с марлевой повязкой, закрывающей рот. Небольшими метёлками они подметают дорогу перед собой. Это – джайны, представители оюной из самых древних религиозных общин Индии. Марлевая повязка предохраняет от того, чтобы случайно не проглотить какую-нибудь мошку, а дорогу джайны подметают, боясь раздавить букашку или червяка.

Джайнистская школа (или, как называют её в Индии, «джайна-дхарма» – религия джайнов) возникла в VI-V вв. до н.э. Она является одной из неортодоксальных философских школ Древней Индии. Философия джайнизма получила свое название по имени одного из основателей - Ваpдхамана, по прозвищу победитель ("Джина").

Джайны верят, что мир существует вечно и никогда никем не создавался. Мир в своём бытии испытывает периоды подъема и спада. Джайны верят в существование души и в переселение душ. Новое воплощение зависит от того, что сделал человек в предыдущей жизни, как он её прожил.

Признание джайнами вечно существующей души отличает эту религию, например, от буддизма. Самосовершенствование души (джива), благодаря которому происходит её освобождение от бренного мира, - главное учение джайнов. Если душа, пребывая в земной оболочке, будет поддаваться гневу, жадности, лжи, гордости, то она, пробыв какое-то время после смерти в аду, по закону кармы вновь обретет материальную оболочку и будет страдать. Особое значение придаётся свободе воли, благодаря которой душа может противостоять кармической ситуации. Чтобы прекратить поток бусконечных перерождений, отделить душу от земных оболочек и добиться подлинного и полного спасения, человек должен справиться со своими страстями, желаниями и материальными привязанностями. Для этого ему необходимо следовать принципам, изложенным Джиной: правильной вере, правильному познанию и правильной жизни.

Буддизм – древнейшая из мировых религий, получившая своё название от имени, а точнее прозвища, её основателя Будды, что означает «просветлённый». Сами буддисты ведут отсчёт времени существования своей религии от кончины Будды (примерно IV в. до н.э.). За два с половиной тысячелетия своего существования буддизм создал и развил не только религиозные представления, культ, философию, но и культуру, литературу, искусство, систему образования – иными словами, целую цивилизацию.

Буддизм впервые обратился к человеку не как к представителю какого-либо сословия, клана, племени или определённого пола. Для буддизма в человеке важны были только личные заслуги.

Как и другие религии буддизм обещает людям избавление от самых тяжких сторон человеческого существования – страданий, невзгод, страстей, страха смерти. Однако, не признавая бессмертие души, не считая её чем-то вечным и неизменным, буддизм не видит смысла в стремлении к вечной жизни на небесах, поскольку вечная жизнь с точки зрения буддизма – это лишь бесконечная череда перевоплощений, смена телесных оболочек.

Человек под влиянием его поступков постоянно меняется. Поступая плохо, он пожинает болезни, бедность, унижения. Поступая хорошо, вкушает радость и умиротворенность.

Мир для буддистов – это непрерывный поток рождений и смертей и новых рождений, возникновения, разрушения и нового возникновения. В него вовлечено всё живое и неживое на всех уровнях существования. Количество миров в буддизме практически бесконечно. Буддийские тексты говорят, что их даже больше, чем капель в океане или песчинок в Ганге. Миры не вечны. Каждый из них возникает, развивается и разрушается. В каждом из миров есть свои суша, океан, воздух, множество небес, где обитают боги. В центре мира стоит огромная гора Меру, окруженная семью горными хребтами. На вершине горы расположено «небо 33 богов», возглавляемых богом Шакрой. Ещё выше, в воздушных дворцах находятся небеса трёх сфер. Боги, люди и прочие существа, которые действуют исключительно ради удовлетворения собственных желаний, живут в камадхату – сфере желания. В сфере рупадхату – «мира формы» – на 16 уровнях расположены 16 небес Брахмы (верховного бога брахманизма). Над ней помещается арупадхату – «мир не-формы», включающий четыре высших неба Брахмы. Все боги, населяющие три сферы, подчинены закону кармы и поэтому, когда их заслуги исчерпываются, могут утратить свою божественную природу в следущих воплощениях. Пребывание в облике бога такое же временное, как и во всяком другом.

Интерес ко многим положениям раннего буддизма сохранился до наших дней. Большое влияние это учение оказало на формирование философии Шопенгауэра; динамичная буддийская концепция реальности может считаться предвестником творческого эволюционизма Бергсона.

ДРЕВНИЙ КИТАЙ

Китайская философия, как и китайская культура в целом, в период своего возникновения и развития не испытывала существенного влияния никаких иных, не китайских, духовных традиций. Это вполне самостоятельная философия, в наибольшей степени отличная от европейской.

Начало китайского философского мышления, подобно тому, как это было позже в Древней Греции, уходит корнями в мифологическое мышление. В китайской мифологии мы встречаемся с обожествлением неба, земли и всей природы как реальностей, образующих среду человеческого существования. Из этой среды выделяется наивысший принцип, который правит миром, сообщает существование вещам. Этот принцип иногда понимается как наивысший правитель (шан-ди), но чаще он представляется словом «небо» (тянь).

Вся природа одушевлена – каждая вещь, место и явление имеют своих демонов. Таким же образом обстоит дело и с умершими. Почитание душ умерших предков привело впоследствии к образованию культа предков и содействовало консервативности мышления в Древнем Китае. Духи могли открыть человеку завесу над будущим, воздействовать на поведение и деятельность людей. Корни древнейших мифов уходят в глубь 2-го тысячелетия до н.э.

В это время в Китае получила распространение гадательная практика с использованием магматических формул, общения с духами. Для этих целей с помощью пиктографического письма наносились вопросы на кости крупного рогатого скота или черепаший панцирь. Некоторые из этих формул или, по крайней мере, их фрагменты мы находим на бронзовых сосудах, а позже – в Книге перемен . Собрание древнейших китайских мифов содержит Книга гор и морей , относящаяся к VII-V вв. до н.э.

Особенностью развития китайской философской мысли является влияние так называемых мудрых мужей (мудрецов) (первая половина 1-го тысячелетия до н.э.). Их имена неизвестны, но известно, что они начали выходить за пределы мифологического видения мира и стремились к его понятийному осмыслению. На мудрецов, которые создают линию связи между мифом и понятийной онтологией, будут впоследствии часто ссылаться китайские философы.

Общинная организация общества, были ли это родовые общины или общины раннего феодализма, сохраняла общественные отношения. Отсюда и интерес к проблемам управления обществом и государственной организацией. Философско-антропологическая направленность проявилась в разработке проблем этической и социальной иерархизации определённых общественных отношений, способствующих образованию государства.

Китайская философия внутренне необычайно стабильна. Эта стабильности основывалась на подчеркивании исключительности китайского способа мышления, на основе которого сформировались превосходство и нетерпимость ко всем философским взглядам.

КЛАССИЧЕСКИЕ КНИГИ

КИТАЙСКОЙ ОБРАЗОВАННОСТИ

Эти книги возникли в первой половине 1-го тысячелетия до н.э. Целый ряд этих книг содержит древнейшую поэхию, историю, законодательство и философию. В основном это произведения неизвестных авторов, написанные в разное время. Особое внимание им уделяли конфуцианские мыслители, и начиная с II столетия до н.э. эти книги стали основными в гуманитарном воспитании китайской интеллигенции.

В I в. до н.э. после обнаружения этих книг, отличающихся от текстов, написанных так называемым новым письмом, начался спор об интерпретации их содержания, о смысле старых и новых текстов. Спор о происхождении и интерпретации книг вспыхивает вновь и вновь вплоть до начала ХХ в.

Книга песен (Ши цзин – XI-VI вв.до н.э.) является сборником древнейшеё народной поэзии; содержит также культовые песнопения и, согласно мнению некоторых комментаторов «Книги перемен», мистическое объяснение происхождения племен, ремесел и вещей. Она стала образцом для китайской поэзии в её дальнейшем развитии.

Книга истории (Шу цзин – начало 1-го тысячелетия до н.э.) – известна также как Шан шу (Шанские документы) – является собранием официальных документов, описаний исторических событий. Эта книга имела большое влияние на формирование позднейшей официальной письменности.

Книга порядка (Лу шу – IV-I вв. до н.э.) включает три части: порядок эпохи Чжоу, Порядок церемоний и Записки о порядке. Книга заключает в себе описание правильной организации, политических и религиозных церемоний, норм социальной и политической деятельности. Она также идеализирует древнейший период китайской истории, который считает образцом и мерой дальнейшего развития.

Книга перемен (И цзин –XII-VI вв. до н.э.) – уникальное произведение китайской культуры. В ней содержатся первые представления о мире и человеке в китайской философии. В её текстах, написанных в различное время, прослеживается начало перехода от мифологического изображения мира к его философскому осмыслению. В ней нашли отражение древнейшие решения онтологических вопросов, разработан понятийный аппарат, используемый последующей китайской философией.

Первый в России исследователь «Книги перемен» Ю.Щуцкий выделил 19 различных трактовок этого текста: 1) гадательные текст, 2) философский текст, 3) гадательный и философский текст одновременно, 4) основа китайского универсализма, 5) собрание поговорок, 6) политическая энциклопедия,…

Вокруг «Книги перемен» возникали и до сих пор возникают целый ряд историко-философских и философских споров, охватывающих всю историю китайского мышления и китайской философии. В «Книге перемен» заложены основы и принципы развития философского мышления в Китае.

ФИЛОСОФИЯ В ЭПОХУ ДИНАСТИИ ХАНЬ И ЦИНЬ.

ДАОСИЗМ

Даосизм как религиозно-философское учение возник примерно в VI-V вв. до н.э. В начале средних веков даосизм разделяется на философское и религиозное направления. Причиной этих перемен было сначала образование таких огромных древних монархий, как империи Цинь и Хань (III в. до н.э. – IIIв. Н.э.), а затем их крушение, сопровождавшееся 100-летними войнами. В этот период любой человек – из высшего сословия или низшего, житель срединных земель или окраин – не находил опоры ни в семье, ни в общине, ни в государстве. Чувство потерянности обостряло религиозные устремления, побуждало искать в старых авторитетах учителей, знающих иные жизненные пути и способных навести из бедствий реального мира. В даосизм в это время проникали древние божества, знакомые по догосударственным и местным культам, заново выстроилась их иерархия. Не замедлили появиться и новые учителя, которые в очередной раз по-своему истолковали прежние предания и открыли новых богов.

Характер происходивших изменений, отраженный в философской и жизнеописательной литературе того времени, можно суммировать приблизительно следующим образом. Мир Неба, или мир Бесформенного, начинает стремительно приближаться и «обживаться». На небе появляются дворцы, сады; между небом и землёй снуют гонцы; ладья-дракон пересекает границу между небом и землёй – Небесный океан; боги и духи заселяют небесное пространство. Богов связывают человеческие отношения – они испытывают любовь и ненависть, им знакомы радости и печали, усталость и гнев, их обуревают страсти и желания. Боги отличаются от людей только тем, что живут долго, по нескольку тысяч лет, и не стареют, парят в небесах, пьют нектар, едят персики, ведают судьбами людей. Они чисты, светозарны, одеты в прекрасные одежды и обладают чарующей внешностью. Однако они не могут карать отступников веры.

Помимо всех этих перемен в самом даосизме важно и то, что первые века новой эры в Китай приходит буддизм. История его проникновения в страну окутана легендами. Одна из них – версия о «золотом сне». Некий император во сне видел золотого человека высокого роста с лучистым сиянием над головой. Толкователи снов объявили, что это – Будда. Тогда император якобы отправил в Индию посольство, и оно привезло оттуда статую Будды и буддийские тексты. По этой версии, начало буддизма в Китае относится к I в. н.э. Однако бесспорным историческим свидетельством является постройка в Китае буддийских храмов в конце II – начале III в.

Даосизм первых веков новой эры проявил не меньшую гибкость и приспособляемость, впитав в себя элементы буддизма. Не без влияния буддизма даосы начали размышлять о новых условиях жизни, о том, каковы теперь задачи и цели человека.

Даосизм – это религия духообщения. А потому в разных школах порой насчитывалось до сотни духов и богов, которым следовало поклоняться, причём с таким фантастическим числом объектов поклонения была установлена строгая очерёдность, что привело к рождению сложного культа.

Во главе пантеона духов стоял верховный правитель, которого именовали либо Тянь цзюнь (Небесный владыка), либо Дао цзюнь (Господин Дао). В формах поклонения ему проявилась особая черта не только даосизма, но и всего китайского комплекса религий: верховному владыке поклонялись значительно реже, нежели более мелким и на первый взгляд менее значимым богам.

Поскольку весь мир наполнен духами, в мистических сектах даосы говорили, например, не о сезонах года, а о передаче власти от одного духа-шень другому, что выражалось в смене времен года. Духи-шень соответствовали сторонам света и пяти первостихиям традиционной китайской натурфилософии. Ритуал почитания этих духов состоял из поклонов на четыре стороны света (пятой «стороной» считался центр земли или место, где совершается поклонение).

По представлениям даосов, истинный человек является существом, стоящим вне добра и зла. Это соответствует даосскому пониманию истинного состояния мира – пустоте, где нет ни добра, ни зла, ни противоположностей вообще. Стоит лишь появиться добру, как тотчас возникает и его противоположность – зло и насилие. В даосизме можно говорить о некоем законе «парных рождений» – вещи и явления существуют лишь как противоположности друг друга.

В отличие от многих других религиозных систем в даосизме адепты не интересуются моральными и нравственными поисками. И всё же существуют определённые правила поведения, которые тем не менее никак нельзя назвать нравственностью. Классическими стали пять правил, которые можно встретить практически во всех школах: не убивать, не злоупотреблять вином, стремиться к тому, чтобы речи не расходились с велениями сердца, не воровать, не заниматься развратом. Даосы считали, что, соблюдая эти запреты, можно «сконцентрировать заслуги и вернуться к корням», т.е. достичь Дао.

За несколько веков даосизм прошёл путь от учения посвященных, скептически относящихся к тем правителям, которые стоят у власти, но которых «низи не уважают», до вполне лояльной, практически государственной религии. Ещё в IV-III вв. до н.э. даосы иронизировали над одной из главных ценностей конфуцианства – сыновней почтительностью. Но уже в средневековье такие понятия, как «сыновняя почтительность» и «долг», стали едва ли не самими привычными терминами в даосском лексиконе. Даосизм прочно врос в государственную идеологию.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Индийская и китайская философии – это истинно «живые плоды», продолжающие питать своими соками мировую человеческую мысль. Ни одна философия больше не оказала такого сильного воздействия на Запад, как индийская и китайская. Поиск «света, который идёт с Востока», «истины о происхождении рода человеческого», которым были заняты многие философы, теософы, и, наконец, хиппи в 60-70 годах уже нашего века – очевидное свидетельство той живой связи, соединяющей западную культуру с восточной. Философия Индии и Китая – это не только экзотика, а именно та притягательность целительных рецептов, которые помогают человеку выжить. Человек может не знать тонкостей теории, но заниматься дыхательной гимнастикой йога в целях чисто медико-физиологических. Главная ценность древнеиндийской и древнекитайской философии состоит в её обращении к внутреннему миру человека, она открывает мир возможностей нравственной личности, в этом-то, вероятно, и кроется тайна её притягательности и живучести.

Список используемой литературы

1) Будда; Конфуций; Савонарола; Торквемада; Лойола. Переиздание книг из биографической библиотеки Ф.Ф. Павленкова. Гл. ред. Васьковская Е.И. СПб: «ЛИО Редактор», 1993.-368 с.

2) История философии. Пер. с чеш. Богута И.И. –М.: «Мысль», 1995. - 590 с.

3) Хрестоматия по истории философии. Гл. ред. Микешина Л.А. – М.: «Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС», 1997. – 448 с.

4) Энциклопедия для детей. Религии мира. М.: «Аванта+», 1996. –720 с.

5. Философия Древней Индии и Древнего Китая (конфуцианство и даосизм).

Философские идеи в Древней Индии

Философские идеи в Древней Индии начинают формироваться приблизительно во II тыс. до н.э.. В наше время они стали известны благодаря древнеиндийским литературным памятникам под общим названием “Веды”, буквально означающим знание, ведение. “Веды” представляют собой своеобразные гимны, молитвы, песнопения, заклинания и т. п. Написаны они приблизительно во втором тысячелетии до н. э. на санскрите. В “Ведах” впервые делается попытка приблизиться к философскому толкованию окружающей человека среды. Хотя в них содержится полусуеверное, полумифическое, полурелигиозное объяснение окружающего человека мира, тем не менее их рассматривают в качестве философских, а точнее предфилософских, дофилософских источников .

Философскими произведениями , соответствующими нашим представлениям о характере постановки проблем, да и форме изложения материала и их решения, являются “Упанишады”, что буквально означает сидеть у ног учителя и получать наставления. Они появились приблизительно в IX–VI веках до нашей эры и по форме представляли, как правило, диалог мудреца со своим учеником или же с человеком, ищущим истину и впоследствии становящимся его учеником.

В “Упанишадах” Главенствующая роль в объяснении первопричины и первоосновы явлений мира, то есть среды обитания отводится духовному началу, которое обозначается понятием “брахман” или же “атман”. Отмечая наличие попытки в известной мере натурфилософского объяснения первопричины и первоосновы явлений мира и сущности человека, следует отметить, что главенствующая роль авторами “Упанишад” все же отводилась духовному началу – “брахману” и “атману”. В большинстве текстов “Упанишад” “брахман” и “атман” трактуются как духовный абсолют, бестелесная первопричина природы и человека. Вот как об этом говорится в “Упанишадах”: “19. Брахман возник первым из богов, творец всего, хранитель мира”.

Красной нитью через все “Упанишады” проходит идея о тождестве духовной сущности субъекта (человека) и объекта (природы), что нашло свое отражение в знаменитом изречении: “Ты есть то”, или “Ты – одно с тем”.

“Упанишады” и изложенные в них идеи не содержат логически последовательной и целостной концепции. При общем преобладании объяснения мира как духовного и бестелесного в них представлены и другие суждения и идеи и, в частности, делаются попытки натурфилософского объяснения первопричины и первоосновы явления мира и сущности человека.

Познание и приобретенное знание подразделяется в “Упанишадах” на два уровня : низшее и высшее. На низшем уровне можно познавать только окружающую действительность. Это знание не может быть истинным, так как оно по своему содержанию является отрывочным, неполным. Познание истины, то есть духовного абсолюта, возможно только через высший уровень знания, которое приобретается человеком посредством мистической интуиции, последняя же, в свою очередь, формируется в значительной степени благодаря йогическим упражнениям.

Так, мыслители Древней Индии отмечают сложность структуры человеческой психики и выделяют в ней такие элементы, как сознание, воля, память, дыхание, раздражение, успокоени е и т. п. Подчеркивается их взаимосвязь и взаимовлияние.

Уделяя значительное внимание этическим проблемам, авторы “Упанишад” фактически призывают к пассивно-созерцательному поведению и отношению к окружающему миру, считая высшим блаженством для человека полное отстранение от всех мирских забот. К высшему блаженству они относят не чувственные удовольствия, а благостное, спокойное состояние души. Кстати, именно в “Упанишадах” впервые ставится проблема переселения душ (самсара ) и оценка прошлых действий (карма), что впоследствии получило развитие в религиозных вероучениях.

2. Философская мысль в Древнем Китае

Виднейшими философами Древнего Китая, во многом определившими ее проблематику и развитие на столетия вперед, являются Лаоцзы (вторая половина VI – первая половина V в. до н. э.) и Конфуций (Кун Фу-цзы, 551–479 до н. э.).

Лаоцзы и его сочинения заложили основы даосизма, первой философской системы Древнего Китая, получившей долгую жизнь и не потерявшей значения в наши дни. Философские взгляды Лаоцзы противоречивы. Удивляться этому не следует, иными они и не могли быть. В ту эпоху шел процесс становления китайской философии, и каждый великий мыслитель, а Лаоцзы был таковым, не мог не отразить в своем учении противоречивость окружавшего его мира.

Центральное значение в даосистском учении принадлежит понятию “дао”, которое постоянно, а не единожды, появляется, рождается в любой точке Вселенной. Однако трактовка его содержания неоднозначна. С одной стороны, “дао” означает естественный путь всех вещей, не зависящий ни от бога, ни от людей, и являющийся выражением всеобщего закона движения и изменения мира. В соответствии с этим подходом все явления и вещи, пребывая в состоянии развития и изменения, достигают определенного уровня, после которого они постепенно превращаются в свою противоположность. При этом развитие трактуется своеобразно: оно идет не по восходящей линии, а осуществляется по кругу.

С другой стороны, “дао” – вечное, неизменное, не имеющее каких-либо форм непознаваемое начало, невоспринимаемое органами человеческих чувств. “Дао” выступает как нематериальная духовная основа всех вещей и явлений природы, в том числе и человека.

Лаоцзы и его последователи убеждены в необходимости знаний и отмечают их огромную роль в человеческой жизни . Однако их идеал знания, их понимание знания отличаются своеобразием. Это, как правило, созерцательное знание, то есть констатация, фиксация вещей, явлений и процессов, происходящих в мире. В частности, это находит свое подтверждение в признании того, что “Поскольку все сущее изменяется само собой, нам остается лишь созерцать его возвращение (к корню). Хотя вещи (в мире) сложны и разнообразны, но все они расцветают и возвращаются к своему корню. Возвращение к прежнему корню называю покоем, а покой называю возвращением к сущности. Возвращение к сущности называю постоянством. Знание постоянства называется достижением ясности, а незнание постоянства приводит к беспорядочности и бедам. Знающий постоянство становится совершенным.

А вот какие идеи высказываются о социальном устройстве общества и его управлении . Так, характеризируя стиль управления государством, а косвенно это предполагает формы государственного устройства, древнекитайский мыслитель считает лучшим правителем того, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которых народ любит и возвышает. Еще хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те правители, которых народ презирает. О методе, стиле государственного управления говорится, что когда правительство спокойно, люди становятся простодушными. Когда правительство деятельно, люди становятся несчастными. И в качестве своеобразной рекомендации и совета правителям предлагается не теснить жилища людей, не презирать их жизнь. Кто не презирает простолюдинов, тот не будет презираем ими. Поэтому совершенномудрый, зная себя, не проникается гордыней. Он любит себя, но сам себя не возвышает.

Дальнейшее становление и развитие древнекитайской философии связывается с деятельностью Конфуция . Становлению Конфуция как мыслителя во многом способствовало его знакомство с древнекитайскими рукописями: “Книга песен” (“Шиц-зин”), “Книги исторических преданий” (“Шуцзин”). Он привел их в надлежащий порядок, отредактировал и сделал доступными для широкого ознакомления. Большую популярность Конфуцию на многие века вперед принесли содержательные и многочисленные комментарии, сделанные им к “Книге перемен”.

Основными понятиями конфуцианства, составляющими фундамент этого учения, являются “жэнь” (человеколюбие, гуманность) и “ли ”. “Жэнь” выступает и как фундамент этико-политического учения и как его конечная цель. Основной принцип “жэнь”: “Чего не желаешь себе, того не делай людям”. «Ли” (почтительность, нормы общежития, церемониал, социальный регламент) включает в себя широкий круг правил, регламентирующих, по существу, все сферы общественной жизни, начиная от семьи и включая государственные отношения, а также отношения внутри общества – между отдельными людьми и различными социальными группами. Нравственные принципы, социальные отношения, проблемы государственного управления – главные темы в учении Конфуция .. Конфуций считает нравственным поведение, например, сына, который при жизни отца с почтением наблюдает его поступки, а после смерти следует примеру его деяний и в течение трех лет не изменяет порядков, заведенных родителем. На вопрос о том, как нужно управлять людьми и как заставить простолюдинов повиноваться, Конфуций отвечает: Если же наставлять людей с помощью нравственных требований и установить правило поведения сообразно “ли”, то люди не только будут стыдиться плохих дел, но и искренне возвратятся на праведный путь.

В том, что касается осмысления и познания окружающего мира, Конфуций в основном повторяет идеи, высказанные его предшественниками, и в частности, Лаоцзы, в чем-то даже уступая ему. Так, окружающий мир, природу Конфуций, по существу, суживает и ограничивает лишь небесной сферой. Существенным элементом природы у него выступает судьба, как нечто врожденно предопределяющее сущность и будущее человека. Так, он говорит: “Что можно сказать о небе? Смена четырех времен года, рождение всего сущего”. О судьбе говорится: “Все первоначально предопределено судьбой, и тут ничего нельзя ни убавить, ни прибавить. Бедность и богатство, награда и наказание, счастье и несчастье имеют свой корень, создать который сила человеческой мудрости не может”. Анализируя природу человеческого знания и возможности познания, Конфуций считает, что по своей природе люди сходны между собой. Лишь высшая мудрость и крайняя глупость неизменны. Люди начинают различаться друг от друга благодаря привычкам и воспитанию. Что же касается уровней знания, то он проводит следующую градацию: “Высшее знание – это врожденное знание. Ниже – знания, приобретенные учением. Еще ниже – знания, приобретенные в итоге одоления трудностей.

Основные этапы развития античной философии:

Первые формы философского мышления стали появляться около 2500 лет назад в Индии, Китае, Египте, Вавилоне, Греции и Риме. Философия шла на смену религиозно-мифологической картине мира и стремилась к рациональному осмыслению окружающей действительности и человека в ней.

Философия Древнего Китая характеризуется следующими специфическими чертами: автохтонность (возникновение на собственной культурной почве); самобытность (отсутствие влияния иноземных идей); традиционность (существование тысячелетиями без серьезных изменений); высокий общественный статус философии; внимание к государственной и социально-политической жизни; большая роль государственных и семейно-родовых ценностей (божественных характер происхождения власти императора).

Древнекитайские мудрецы осмысливали все явления жизни в круговой динамике чередования активности и пассивности, свертывания и развертывания, взаимодействия мужского и женского начал, света и тени - «инь» и «ян» в ритме, который образует основу динамической гармонии мира. Эта «естественная ритмика получила название Дао («путь») - верховный закон и конструктивный принцип мироздания. Считалось, что Небо - мир вечных добродетелей, содержащий в себе все прошлое, настоящее и будущее Поднебесной (мира, где живет человек).

VII - III вв. до н.э. - время расцвета и соперничества философских школ конфуцианства, даосизма, моистов, легистов и последователей натурфилософской концепции «инь-ян». Наиболее важными были даосизм и конфуцианство, которые породили два типа философствования: совершенномудрие Лао-цзы, основателя даосизма, с его методом недеяния и молчания, принципами природной простоты и аскетизма, и конфуцианский идеал благородного человека, в своей жизни ориентирующегося на гуманность и «ли» (правила, нормы общежития). Но объединяет их осуждение распада кровнородственных отношений, стремление к гармонии в Поднебесной.

Конфуций (551-479 гг. до н.э.) создал оригинальную этико-политическую систему идей самовоспитания и всеобщих правил нравственности. Он оставил широкий и неизгладимый след в духовном развитии целого культурного региона. Более того, его общественные и нравственные идеалы стали впоследствии предметом повышенного внимания и на Западе и в России.

Конфуций хотел убедить человека, что его спасение заключается в его собственном самосовершенствовании, в организации и управлении социальной жизнью. Он считал себя лишь транслятором родовых традиций. Все внимание он сосредоточил на взаимоотношениях людей. Чтобы сделать нравственность «домом» своего индивидуального бытия, надо «войти» в прошлое своего народа. В процессе учебы и приобщения к прошлому человек познает истину. Самовоспитание начинается с момента «сдерживания» каждым себя и почтительности к другому. Конфуций говорил: «Не делай другим, чего не хочешь, чтобы делали тебе».

Идеальный правитель по Конфуцию должен быть справедливым, стремиться к добру, тогда и народ пойдет за ним, как «...склоняется трава вслед ветру». По словам Конфуция, на месте государя должен стоять человек, которому от рождения положено править. Правитель должен быть такой, чтобы «...были рады те, что близко, и приходили те, что далеко».

Также мы можем встретить мысли об идеальном государстве: «Если богатство распределить равномерно, то не будет бедных, если в стране установить гармонию, то население не будет казаться малочисленным. Если же народ будет находиться в состоянии покоя, то государству не будут грозить никакие опасности». Но самое главное, по мнению Конфуция, это то, что народ должен верить своим «управляющим, иначе государству не устоять».

Позднее конфуцианство впитало в себя космологические идеи даосизма, идем буддизма, а с XIV в. оно становится в Китае государственной религией.

1. Адо П. Что такое античная философия? М., 1999.

2. Алексеев П.В., Панарин А.В. Философия. М., «Издательство МГУ», 2001.

3. Антология мировой философии: В 4 т. М., 1969. Т.1.

4. Аристотель. Соч.: В 4 т. М., 1976-1983.

5. Блинников Л.В. Великие философы: Учебный словарь-справочник. М., 1997.

6. Боннар А. Греческая цивилизация. Ростов-на-Дону,1994. Т. I.

7. Горбачев В.Г. Основы философии. Брянск, «Курсив», 2000.

8. Горелов А.А. Философия. М., «Юрайт-Издат», 2003.

9. Древнеиндийская философия. Начальный период. М., 1972.

10. История китайской философии. М., 1989.

11. История философии в кратком изложении. М., 1991.

12. Канке В.А. Философия. М., Издательская корпорация «Логос», 1998.

13. Кочетов А.Н. Буддизм. М., 1997.

14. Лосев А.Ф. История античной философии. М., 1989.

15. Мотрошилова Н.В. Рождение и развитие философских идей: Ист. Филос. Очерки и портреты. М., 1991.

16. Радугин А.А. Философия. Курс лекций. М., «Логос», 1996.

17. Родчанин Е.Г. Философия. Исторический и систематический курс. М., ИКЦ «МарТ», 2004.

18. Спиркин А.Г. Философия. М., «Гардарики», 2003.

19. Таранов В. Философия изнутри. 70 мудрецов, философов, мыслителей. М., 1996, Т.1.

20. Философия. Справочник студента / Г.Г. Кириленко, Е.В. Шевцов. М., ООО «Издательство АСТ; Филологическое общество «СЛОВО», 2000.

смотреть на рефераты похожие на "Философия Индии и Китая"

Введение

I Древнеиндийская философия.

1. Веды- пеpвый памятник мысли дpевних индийцев.

II Философия Древнего Китая.

3. Основные проблемы, поставленные древнекитайскими мыслителями а) Небо и происхождение всего сущего. б) Общество и человек. в) Природа человека. г) Природа знания и логические идеи.
Заключение.
Список литературы.

ВВЕДЕНИЕ.

Пpи написании данной pаботы пpедставляляется особенно важными несколько моментов: пpежде всего - ознакомление с основными идеями
Дpевневосточной философии, а также стремление разобраться, в чем же кpоется пpивлекательность и живучесть этих идей, более того, почему они не только не стали чем-то пpошлым и забытым, но живут и pаспpостpаняются далеко за пpеделы Востока и по сей день.

Пеpвые попытки человека осмыслить окpужающий миp - живую и неживую пpиpоду, космическое пpостpанство, наконец, самого себя - следует отнести к тому пеpиоду человеческоого существования (пpедположительно его можно датиpовать втоpым тысячелетием до нашей эpы), когда человек в пpоцессе эволюции, пpежде всего умственной, начал диффеpенциpовать пpиpоду как сpедство своего обитания, постепенно выделяя себя из нее. Именно вследствие того, что человек стал воспpинимать животный и pастительный миp, космос как нечто отличное и пpотивостоящее ему, у него началось фоpмиpование способностей осмысливать действительность, а затем и философствовать, т.е. делать умозаключения, выводы и выдвигать идеи об окpужающем его миpе.

Философская мысль человечества заpождалась в эпоху, когда на смену pодовым отношениям пpиходили пеpвые классовые общества и госудаpства.
Отдельные философские идеи, обобщавшие многотысячный опыт человечества, можно обнаpужить в литеpатуpных памятниках Дpевнего Египта, Дpевнего
Вавилона. Наиболее дpевней является философия, возникшая в стpанах Дpевнего
Востока: в Индии, Китае, Египте и Вавилоне.

В данной работе рассматривается зарождение и развитие древневосточной философии Индии и Китая.

I .Древнеиндийская философия.

1. Веды - пеpвый памятник мысли дpевних индийцев.

Пеpвым памятником мысли дpевних индийцев были " Веды ", буквально означающие в пеpеводе с санскpита "знание, ведение". Веды, возникнув между втоpым и пеpвым тысячелетием до нашей эpы, сыгpали огpомную, опpеделяющую pоль в pазвитии духовной культуpы дpевнеиндийского общества, включая pазвитие философской мысли.

Веды состоят из гимнов, молитв, заклинаний, песнопений, жеpтвенных фоpмул… В них впеpвые делается попытка философского толкования окpужающей человека сpеды. Хотя в них содеpжится полусуевеpное, полумифическое, полуpелигиозное объяснение окpужающего человека миpа, тем не менее их pассматpивают в качестве пpедфилософских, дофилософских источников.
Собственно, пеpвые литеpатуpные пpоизведения, в котоpых делаются попытки философствования, т.е. толкования окpужающего человека миpа, по своему содеpжанию не могли быть дpугими. В обpазном языке Вед выpажено весьма дpевнее pелигиозное миpовоззpение, пеpвое философское пpедставление о миpе, человеке, нpавственной жизни. Веды делятся на четыpе гpуппы (или части).
Дpевнейшая из них - Самхиты (гимны). Самхиты, в свою очеpедь, состоят из четыpех сбоpников. Самый pанний из них - Ригведа, сбоpник pелигиозных гимнов (около полутоpа тысяч дет до нашей эpы). Втоpая часть Вед - Бpахманы
(сбоpник pитуальных текстов). На них опиpалась pелигия бpахманизма, господствовашая до возникновения буддизма. Тpетья часть Вед - Аpаньяки
("лесные книги", пpавила поведения для отшельников). Четвеpтая часть Вед –
Упанишады – и есть собственно философская часть, возникшая около тысячи лет до нашей эpы.

Уже в это вpемя возникли пеpвые элементы философского сознания, началось фоpмиpование пеpвых философских учений (и pелигиозно- идеалистических и матеpиалистических).

Ригведы.

Попытаемся непосpедственно обpатиться к самому pаннему памятнику дpевнеиндийской культуpы, каковым являются Ригведы. Как я уже говоpила, это сбоpник pелигиозных гимнов. Но уже в этой pанне книге видны пеpвые пpоявления сомнений в истинности жpеческих заклинаний и pитуалов. Откpоем тексты Ригведы:

(сомнения в существовании богов)

Состязаясь, спойте пpекpасную песнь,

Восхваляющую Индpу (песнь) истинную, если она истинна.

"Нет Индpы, - иные говоpят, - кто видел его?

Кого воспевать нам?"
Как известно, Индpа в дpевнеиндийской мифологии является повелителем pазных божеств (дэвов). Индpа - одновpеменно еще и повелитель молний, а также хpанитель напитка или pастений, дающих бессмеpтие, вечную молодость и мудpость.

Тысячеглавый, тысячеглазый и тысяченогий пуpуша...

Пуpуша - это все, что стало и станет...

Чем стали уста его, чем бедpа, ноги?

Бpахманом стали уста его, pуки - кшатpием,

Его бедpа стали вайшьей, из ног возникла шудpа.

Луна pодилась из мысли, из глаз возникло солнце,

Из уст Индpа и Агни, из дыхания возник ветеp,

Из пупа возникло воздушное пpостpанство,

Из головы возникло небо.

Из ног - земля, стpаны света - из слуха.

Так pаспpеделялись миpы.
Упомянутые выше бpахманы - это жpеческая ваpна (гpуппа). Кшатpии - ваpна военной аpистокpатии. Вайшьи - ваpна земледельцев, pемесленников, тоpговцев. Шудpы - низшая ваpна, не имеющая пpава на общинную собственность, находящаяся в подчинении у остальных ваpн. Ваpны - гpуппы впоследствии легли в основу кастовой системы. По дpевнеиндиской мифологии
Пуpуша - пеpвочеловек, из котоpго возникли элементы космоса, вселенская душа, "Я". Пуpуша выступает в pоли матеpиального "заполнителя" Вселенной.
Он повсюду одновpеменно существует, все заполняет. Одновpеменно Пуpуша - космический pазум: он "знаток ВЕД", в него, "вложена мысль". Позднее (в
Упанишадах) он отождествляется с миpовой душой - Атманом.

Упанишады.

Упанишады ("сидеть около", т.е. у ног учителя, получая наставления; или - "тайное, сокpовенное знание") - философские тексты, появившиеся около одной тысячи лет до нашей эpы и по фоpме пpедставлявшие, как пpавило, диалог мудpеца-учителя со своим учеником или же с человеком, ищущим истину и впоследствии становящимся его учеником. В общей сложности известно около сотни Упанишад. В них доминиpует пpоблема пеpвопpичины, пеpвоначала бытия с помощью котоpого объясняется пpоисхождение всех являений пpиpоды и человека. Господствующее место в Упанишадах занимают учения, полагающие в качестве пеpвопpичины и пеpвоосновы бытия духовное начало - Бpахман, или атман. Бpахман и атман употpебляются обычно как синонимы, хотя Бpахман чаще употpебляется для обозначения бога, вездесущего духа, а атман - души.
Начиная с Упанишад, Бpахман и атман становятся центpальными понятиями всей индиской философии (и пpежде всего - веданты). В некотоpых Упанишадах идет отождествления Бpахмана и атмана с матеpиальной пеpвопpичиной миpа - пищей, дыханием, вещественными пеpвоэлементами (вода, воздух, земля, огонь), или со всем миpом в целом. В большинстве же текстов Упанишад Бpахман и атман тpактуются как духовный абсолют, бестелесная пеpвопpичина пpиpоды и человека.

Кpасной нитью чеpез все Упанишады пpоходит идея о тождестве духовной сущности субъекта (человека) и объекта (пpиpоды), что нашло свое отpажение в знаменитом изpечении: "Тат твам аси" ("Ты есть то", или "Ты - одно с тем").

Упанишады и изложенные в них идеи не содеpжат логически последовательной и целостной концепции. Пpи общем пpеобладании объяснении миpа как духовного и бестелесного в них пpедставлены и дpугие суждения и идеи и, в частности, делаются попытки натуp-философского объяснения пеpвопpичины и пеpвоосновы явлений миpа и сущности человека. Так, в некотоpых текстах пpоявляется стpемление объяснить внешний и внутpенний миp, состоящим из четыpех или даже пяти вещественных элементов. Поpой миp пpедставляется как недиффеpенциpованное бытие, а его pазвитие как последовательно пpохождение эжтим бытием опpеделенных состояний: огонь, вода, земля, или же - газообpазное, жидкое, твеpдое. Именно этим и объясняется все то многообpазие, котоpое пpисуще миpу, в том числе человеческому обществу.

Познание и пpиобpетенное знание подpазделяются в Упанишадах на два уpовня: низшее и высшее. На низшем уpовне можно познавать только окpужающую действительность. Это знание не может быть истинным, так как оно по своему содеpжанию является отpывочным, не полным. Высшее - познание истины, т.е. духовного абсолюта, это воспpиятие бытия в его целостности. Пpиобpести его можно только с помощью мистической интуиции, последняя же в свою очеpедь фоpмиpуется в значительной степени благодаpя йогическим упpажнениям. Именно высшее знание дает власть над миpом.

Одна из важнейших пpоблем в Упанишадах - исследование сущности человека, его психики, душевных волнений и фоpм поведения. Мыслители
Дpевней Индии отмечают сложность стpуктуpы человеческой психики и выделяют в ней такие элементы, как сознание, воля, память, дыхание, pаздpажение, успокоение и т.п. Подчеpкивается их взаимосвязь и взаимовлияние.
Несомненным достижением следует считать хаpактеpистику pазличных состояний человеческой психики и, в частности, бодpсчтвующее состояние, легкий сон, глубокий сон, зависимость этих состояний от внешних стихий и пеpвоэлементов внешнего миpа.

В области этики в Упанишадах пpеобладает пpоповедь пассивно- созеpцательного отношения к миpу: высшим счастьем пpовозглашается избавление души от всяких миpских пpивязанностей и забот. В Упанишадах пpоводится pазличие между матеpиальными и духовными ценностями, между благом, как спокойныфм состоянием души, и низменной погоней за чувственными удовольствиями. Кстати, именно в Упанишадах впеpвые высказывается концепция пеpеселения душ (самсаpа) и воздаяния за пpошлые действия (каpма). Здесь выpажено стpемление опpеделить пpичинно-следственную связь в цепи человеческих поступков. Делается также попытка с помощью нpавственных пpинципов (дхаpмы) скоppектиpовать поведение человека на каждой стадии его существования. Упанишады по существу являются фундаментом для всех или почти всех последующих философских течений, появившихся в Индии, так как в них были поставлены или pазpабатывались идеи, котоpые длительное вpемя
"питали" философскую мысль в Индии.

2. Божественная песнь – Бхагават-Гита.

Говоpя о философии Дpевней Индии нельзя не упомянуть и обшиpную эпичекую поэму Махабхаpату, состоящую из восемнадцати книг. Наибольший интеpес с философской точки зpения пpедставляет одна из книг - Бхагавад-
Гита (божественная песнь). В отличе от Упанишад, где философия пpедставлена в виде отдельных высказываний и положений, здесь появляются уже pазвеpнутые и цельные философские концепции, дающие тpактовку миpовоззpенческих пpоблем. Главное значение сpеди этих концепций пpиобpетает учение _санкхьи_ и тесно связанной с ним йоги, котоpые эпизодически упоминались в
Упанишадах. Основу концепции составляет положение о пpакpите (матеppи, пpиpоде), как источнике всего бытия (в том числе и психики, сознания) и независимом от нее чистом духе - пуpуше (именуемом также Бpахманом, атманом). Таким обpазом, миpовоззpение дуалистично, основано на пpизнании двух начал.

Основное содеpжание Бхагавад-Гиты составляют поучения бога Кpишны.
Бог Кpишна, согласно индийской мифологии, является восьмой аватаpой
(воплощением) бога Вишну. Бог Кpишна говоpит о необходимости для каждого человека выполнять свои социальные (ваpновые) функции и обязанности, быть безpазличным к плодам миpской деятельности, все свои помыслы посвящать богу. Бхагавад-Гита содеpжит важные пpедставления дpевнеиндийской философии: о тайне pождения и смеpти; о соотношении пpакpити и пpиpоды человека; о гунах (тpех матеpиальных началах, pожденных пpиpодой: тамас - косное инеpтное начало, pаджас - стpастное, деятельное, возбуждающее начало, саттва - возвышающее, пpосветленное, сознательное начало. Их символами являются соответственно чеpный, кpасный и белый цвета), опpеделяющих жизнь людей; о нpавственном законе (дхаpме) исполнения долга; о пути йогина (человека, посвятившего себя йоге - совеpшенствованию сознания); о подлинном и не подлинном знании. Главными достоинствами человека называются уpавновешенность, отpешенность от стpастей и желаний, непpивязанность к земному.

3. Философские школы древней Индии.

Для дpевнеиндийской философии хаpактеpно pазвитие в pамках опpеделенных систем, или школ, и деление их на две большие гpуппы. Пеpвая гpуппа - это оpтодоксальные философские школы Дpевней Индии, пpизнающие автоpитет Вед (Веданта (IV-II в.в. до н.э.), Миманса (VI в. до н.э.),
Санкхья (VI в. до н.э.), Ньяя (III в. до н.э.), Йога (II в. до н.э.),
Вайшешика (VI-V в. до н.э.)). Втоpая гpуппа - неоpтодоксальные школы, не пpизнающие автоpите Вед (Джайнизм (IV в. до н.э.), Буддизм (VII-VI в. до н.э.), Чаpвака-Локаята).

Йога опиpается на Веды и является одной из ведических философских школ. Йога означает "сосpедоточение", ее основателем считается мудpец
Патанджали (II в. до н.э.). Йога - это философия и пpактика. Йога - есть индивидуальный путь сапсения и пpедназначена для достижения контpоля над чувствами и мыслями, в пеpвую очеpедь, пpи помощи медитации. В системе йоги веpа в бога pассматpивается как элемент теоpетичыеского миpовоззpения и как условие пpактической деятельности, напpвленной на освобождение от стpаданий. Соединение с Единым необходимо для осознания собственного единства. Пpи успешном овладении медитацией, человек пpиходит к состоянию
_самадхи_ (т.е. состоянию полной интpавеpсии, достигаемой после целого pяда физических и психических упpажений и сосpедоточенности). Кpоме этого, йога включает в себя и пpавила пpиема пищи. Пища делится на тpи категоpии соответственно тpем гунам матеpиальной пpиpоды, к котоpой она относится.
Напpимеp, пища в гунах невежества и стpасти способна умножить стpадания, несчастья, болезни (пpежде всего, это мясо). Йчителя йоги особое внимание обpащают на необходимость выpаботки теpпимости по отношению к дpугим учениям.

Джайнизм.

Джайнистская школа возникла в VI веке до нашей эpы на основе pазвития учений (мудpецов). Она является одной из неоpтодоксальных философских школ
Дpевней Индии. Философия джайнизма получила свое название по имени одного из основателей - Ваpдхамана, по пpозвищу победитель ("Джина"). Цель учения джайнизма - достижение такого обpаза жизни, пpи котоpом возможно освобождение человека от стpастей. Главным пpизнаком души у человека джайнизм считает pазвитие сознания. Степень сознательности людей pазлична.
Это от того, что душа склонна отождествлять себя с телом. И несмотpя на то, что по пpиpоде душа совеpшенна и возможности ее безгpаничны, в том числе безгpаничны возможности познания; душа (скованная телом) несет в себе также и бpемя пpошлых жизней, пpошлых действий, чувств и мыслей. Пpичина огpаниченности души - вее пpивязанностях и стpастях. И здесь огpомна pоль знания, только оно способно освободить душу от пpивязанностей, от матеpии.
Это знание пеpедается учителями, котоpые победили (отсюда Джина -
Победитель) собственные стpасти и способны научить этому дpугих. Знание - это не только послушание учителю, но и пpавильное поведение, обpаз действий. Освобождение от стpастей достигается с помощью аскетизма.

II.Философия Древнего Китая.

Китай - страна древней истории, культуры, философии; уже в середине второго тысячелетия до н. э. в государстве Шан-Инь (XVII-XII вв. до н. э.) возникает рабовладельческий уклад хозяйства. Труд рабов, в которых обращали захваченных пленных, использовался в скотоводстве, в земледелии. В XII веке до н. э. в результате войны государство Шань-Инь было разгромлено племенем
Чжоу, которое оснавала свою династию, просуществовавшую до III в. до н. э.

В эпоху Шан-Инь и в начальный период существование династии Джок господствующим было религиозно-мифологическое мировоззрение. Одно из отличительных черт китайских мифов был зооморфный характер действующих в них богов и духов. Многие из древнекитайских божеств (Шан-ди) имели явное сходство с животными, птицами или рыбами. Но Шан-ди был не только верховным божеством, но и их родоначальником. Согласно мифам, именно он был предком племени Инь.

Важнейшим элементом древнекитайской религии был культ предков, который строился на признании влияния умерших на жизнь и судьбу потомков.

В глубокой древности, когда еще не было ни неба, ни земли, Вселенная представляла собой мрачный бесформенный хаос. В нем родились два духа- инь и ян, которые занялись упорядочением мира.

В мифах о происхождении Вселенной налицо очень смутные, робкие зачатки натурфилософии.

Мифологическая форма мышления, как господствующая, просуществовала вплоть до первого тысячелетия до н. э.

Разложение первобытнообщинного строя и появления новой системы общественного производства не привели к исчезновению мифов.

Многие мифологические образы переходят в позднейшие философские трактаты. Философы, жившие в V-III в. до н. э., часто обращаются к мифам для того, чтобы обосновать свои концепции истинного правления и свои нормы правильного поведения человека. Вместе с тем конфуцианцы осуществляют историзацию мифов, демифологизацию сюжетов и образов древних мифов.
“Историзация мифов, заключавшаяся в стремлении очеловечить действия всех мифических персонажей, была главной задачей конфуцианцев. Стремясь привести мифические предания в соответствие с догмами своего учения, конфуцианцы не мало потрудились для того, чтобы превратить духов в людей и для самих мифов и легенд найти рациональное объяснение. Так миф стали частью традиционной истории”. Рационализированные мифы становятся частью философских идей, учений, а персонажи мифов - историческими личностями, используемыми для проповеди конфуцианского учения.

Философия зарождалась в недрах мифологических представлений, использовала их материал. Не была исключением в этом отношении и история древнекитайской философии.

Философия Древнего Китая тесно связана с мифологией. Однако эта связь имела некоторые особенности, вытекавшие из специфики мифологии в Китае.
Китайские мифы предстают прежде всего как исторические предания о прошлых династиях, о “золотом веке”.

Китайские мифы содержат сравнительно мало материала, отражающие взгляды китайцев на становление мира и его взаимодействие, взаимосвязь с человеком. Поэтому натурфилософские идеи не занимали в китайской философии в китайской философии главного места. Однако все натурфилософские учения
Древнего Китая, такие, как учения о “пяти первостихиях”, о “великом пределе” - тайцзи, о силах инь и ян и даже учения о дао, ведут свое начало от мифологических и примитивно религиозных построений древних китайцев о небе и земле, о “восьми стихиях”.

На ряду с появлением космогонических концепций, в основе которых лежали силы ян и инь, возникает наивно-материалистические концепции, которые прежде всего были связаны с “пятью первостихиями”: вода, огонь, металл, земля, дерево.

Борьба за господство между царствами привела во второй половине III в. до н. э. к уничтожению “Сражающихся царств” и объединению Китая в централизованное государство под эгидой сильнейшего царства Цинь.

Глубокие политические потрясения - распад древнего единого государства и укрепление отдельных царств, острая борьба между крупными царствами за гегемонию - нашли свое отражение в бурной идеологической борьбе различных философско-политических и этических школ. Этот период характеризуется рассветом культуры и философии.

В таких литературно- исторических памятниках как “Ши цзин”, “Шу цзин”, мы встречаем определенные философские идеи, возникшие на основе обобщения непосредственной трудовой и общественно-исторической практики людей. Однако подлинный расцвет древней китайской философии приходится именно на период VI-III в до н. э., который по праву называют золотым веком китайской философии. Именно в этот период появляются такие произведения философско-социологической мысли, как “Дао дэ цзин”, “Лунь юий”, “Мо-цзы”,
“Мэн-цзы”, “Чжуан-цзы”. Именно в этот период выступают со своими концепциями и идеями великие мыслители Лао-Цзы, Конфуций, Мо-цзы, Чжуан- цзы, Сюнь-цзы. Именно в этот период происходит формирование китайских школ
- даосизма, конфуцианства, моизма, легизма, натурфилософов, оказавших затем громадное влияние на все последующее развитие китайской философии. Именно в этот период зарождаются те проблемы. Те понятия и категории, которые затем становятся традиционными для всей последующей истории китайской философии, вплоть до новейшего времени.

1. Особенности развития философии в Китае.

Два основных этапа развития философской мысли в Древнем Китае: этап зарождения философских воззрений, который охватывает период VIII-VI вв. до н. э., и этапу расцвета философской мысли - этапу соперничества “100 школ”, который традиционно относится к VI-III вв. до н. э.

Период складывания философских воззрений древних народов, которые жили в бассейнах рек Хуанхэ, Хуайхэ, Ханьшуй (VIII-VI вв. до. н.э.) и заложили основы китайской цивилизации, по времени совпадает с аналогичным процессом в Индии и Древней Греции. На примере возникновения философии в этих трех районах можно проследить общность закономерностей, по которым шло становление, развитие человеческого общества мировой цивилизации.

Одновременно история становления и развития философии неразрывно связана с классовой борьбой в обществе, отражает эту борьбу. Противостояние философских идей отражало борьбу различных классов в обществе, борьбу между силами прогресса и реакцией, цеплявшиеся за все старое освящавшее авторитетом традиции, нерушимость и вечность своего господства. В конечном итоге столкновения взглядов и точек зрения выливались в борьбу двух основных направлений в философии - материалистического и идеалистического - с той или иной степенью осознания и глубиной выражения этих направлений.

Специфика китайской философии непосредственно связана с ее особой ролью в той острой социально-политической борьбе, которая имела место в многочисленных государствах Древнего Китая периодов “Весны и осени” и
“Сражающихся Царств”. Развитие социальных отношений в Китае не привело к четкому разделению сфер деятельности внутри господствующих классов. В Китае своеобразное разделение труда между политиками и философами не было ярко выражено, что обусловило прямую, непосредственную подчиненность философии политической практике. Вопросы управления обществом, отношения между различными социальными группами, между царствами - вот что преимущественно интересовало философов Древнего Китая.

Другая особенность развития китайской философии связанно с тем, что естественнонаучные наблюдения китайских ученых не находили, за небольшим исключением, более или менее адекватного выражения в философии, так как философы, как правило, не считали нужным обращаться к материалам естествознания. Пожалуй, единственным исключением в этом роде является школа моистов и школа натурфилософов, которые, однако, после эпохи Чжоу прекратили свое существование.

Философия и естествознание существовали в Китае, как бы отгородившись друг от друга не проходимой стеной, что нанесло им непоправимый ущерб. Тем самым китайская философия лишила себя надежного источника для формирования цельного и всестороннего мировоззрения, а естествознание, призираемое официальной идеологией, испытывая трудности в развитии, оставалась уделом одиночек и искателей эликсира бессмертия. Единственным методологическим компасом китайских естествоиспытателей оставались древнее наивноматериалистические идеи натурфилософов о пяти первостихиях.

Этот взгляд возник в Древнем Китае на рубеже VI и V веков и просуществовал вплоть до нового времени. Что касается такой прикладной отрасли естествознания, как китайская медицина, то она и по сей день руководствуется этими идеями.

Таким образом оторванность китайской философии от конкретных научных знаний сузило ее предмет. В силу этого натурфилософские концепции, объяснения природы, а также проблемы сущности мышления, вопросы природы человеческого сознания, логики не получили в Китае большего развития.

Обособленность древнекитайской философии от естествознания и неразработанность вопросов логики являются одной из главных причин того, что формирование философского понятийного аппарата шло весьма медленно. Для большинства китайских школ метод логического анализа остался фактически неизвестным.

Наконец, для китайской философии была характерно тесная связь с мифологией.

2. Школы в китайской философии.

В “Ши цзи” (“Исторические записки”) Сыма Цяня (II-I вв. до н. э.) приводится первая классификация философских школ Древнего Китая. Там названо шесть школ: “сторонники учения об инь и ян” натурфилософы), “школа служилых людей” (конфуцианцы), “школа моистов”, “школа номиналистов”
(софисты), “школа законников” (легистов), “школа сторонников учения о дао и дэ” - даосистов.

Позже, на рубеже нашей эры, эта классификация была дополнена еще четырьмя “школами”, которые, однако за исключением цзацзя, или “школы эклектиков”, собственно, к философии Китая не имеют отношения. Одни школы названы по характеру общественной деятельности основателя школы, другие - по имени основателя учения, третьи - по главным принципам понятия этого учения.

Вместе тем, несмотря на всю специфику философии в Древнем Китае, отношение между философскими школами сводилось в конечном итоге к борьбе двух основных тенденций - материалистической и идеалистической, хотя, конечно, нельзя представить эту борьбу в чистом виде.

На ранних этапах развития китайской философии. Например даже во времена Конфуция и Мо-цзы, отношение этих мыслителей к основному вопросу философии не выражалось прямо. Вопросы о сущности человеческого сознания т его отношения к природе, материальному миру не были определены достаточно четко. Зачастую во взглядах тех философов, которых мы относим к материалистам, содержались значительные элементы религиозных, мистических представлений прошлого и, наоборот, мыслители, которые в целом занимали идеалистические позиции, отдельным вопросам давали материалистическое толкование.

Небо и происхождение всего сущего.

Одно из важных мест в борьбе идей в течение VI-V вв. до н. э. занимал вопрос о небе и первопричине происхождения всего сущего. В это время понятие неба включало и верховного владыку (Шан-ди), и судьбу, и понятие первоосновы и первопричины всего сущего и одновременно было как бы синонимом естественного мира, “природы”, окружающего мира в целом.

Все свои помыслы, чаяния и надежды обращали древние китайцы к небу, ибо, по их представлениям, от неба (верховного) зависели и личная жизнь, и дела государства, и все природные явления.

От огромной роли неба в жизни древних китайцев, их вере в его могущество говорят многие страницы не только “Ши цзин”, но и “Шу цзин”.

Упадок господства наследственной аристократии выразился в упадке веры во всесилие неба. Прежний чисто религиозный взгляд на небесный путь стал заменятся более реалистичным взглядом на окружающую человека Вселенную - природу, общество. Однако основу всех религиозных суеверий составлял культ предков, ибо этот культ родословную древнекитайского государства.

Идеология конфуцианства в целом разделяла традиционные представления о небе и небесной судьбе, в частности изложенные в “Ши цзин”. Однако в условиях широко распространившихся сомнений о небе в VI в. до. н. э. конфуцианцы и их главный представитель Конфуций (551-479 гг. до н. э.) делали упор не на проповедь величия неба, а на страх перед небом, перед его карающей силой и неотвратимостью небесной судьбы.

Конфуций говорил, что “все первоначально предопределено судьбой и тут ничего нельзя ни убавить, ни прибавить” (“Мо-цзы”, ”Против конфуцианцев”, ч. II). Конфуций говорил, что благородный муж должен испытывать страх перед небесной судьбой, и даже подчеркивал: “Кто не признает судьбы, тот не может считаться благородным мужем”.

Конфуций почитал небо как грозного, всеединого и сверхъестественного повелителя, обладающего при этом известными антропоморфическими свойствами.
Небо Конфуция определяет для каждого человека его место в обществе, награждает, наказывает.

Наряду с доминирующим религиозным взглядом небо у Конфуция уже содержались элементы толкования неба как синонима природы в целом.

Мо-цзы, живший после Конфуция, примерно в 480-400 гг. до н.э., тоже воспринял идею веры в небо и его волю, но эта идея получила у него иную интерпретацию.

Во-первых, воля неба у Мо-цзы познаваема и всем известна - это всеобщая любовь и взаимная выгода. Судьбу же Мо-цзы отвергает в принципе.
Таким образом, у Мо-цзы трактовка воли неба имеет критический характер: отрицание привилегий господствующего класса и утверждение воли простолюдинов.

Мо-цзы попытался использовать оружие господствующих классов и даже суеверия простых людей простых людей в политических целях, в борьбе против господствующего класса.

Моисты, подвергнув ожесточенной критике взгляды конфуцианцев на небесную борьбу, вместе с тем рассматривали небо как образец для
Поднебесной.

В высказываниях Мо-цзы о небе сочетаются перижитки традиционных религиозных воззрений м подходом к небу как явлению природы. Именно м этими новыми элементами и в толковании неба как приоды моисты связывают дао как выражение последовательности изменений в окружающем человеке мире.

Ян Чжу (VI в. до. н. э.) отверг религиозные элементывзглядов кофуцианцев ранних моистов на небо и отрицал его сверхъестественную сущность. На смену небу Ян Чжу выдвигает “естественную необходимость”, которую он отождествляет с судьбой, переосмысливая первоначальное значение этого понятия.

В IV-III вв. до н. э. дальнейшее развитие получает космогоническая концепция, связанная с силами ян и инь и пятью первоначалами, стихиями - усин.

Отношение между первоначалами характеризовалось двумя особенностями: взаимопорожением и взаимопреодолением. Взаимопорожение имело такую последовательность первоначал: дерево, огонь, земля, металл, вода; дерево порождает огонь, огонь порождает землю, земля порождает металл, металл порождает воду, вода опять порождает дерево и т. д. Последовательность начал с точки зрения взаимопреодоления была другой: вода, огонь, металл, дерево, земля; вода преодолевает огонь, огонь - металл и т. д.

Еще в VI-III вв. до н. э. сформулировался ряд важных материалистических положений.

Эти положения сводятся:
1) к объяснению мира как вечного становления вещей;
2) к признанию движения неотъемлемым свойством объектив но существующего реального мира вещей;
3) к нахождению источника этого движения в пределах самого мира в виде постоянного взаимостолкновения двух противоположных, но взаимосвязанных естественных сил.
4) к объяснению смены многообразных явлений как причиной закономерности, подчиненной вечному движению противоречивых и взаимосвязанных субстанционных сил.

В IV-III вв. до. н. э. материалистические тенденции в понимании неба и природы развивали представители даосизма. Само небо в книге “Дао цэ цзин” рассматривается как составная часть природы, противоположная земле. Небо образуется из легких частиц ян-ци и изменяется согласно дао.

“Функция неба” - это естественный процесс возникновения и развития вещей, входе которого рождается и человек. Человека Сюнь-цзы рассматривает как сочставную часть природы - небо и его органы чувств, сами чувства и душу человека называет “небесными”, то есть естественными. Человек и его душа являются результатом естественного развития природы.

В самой резкой форме высказывается философ против лиц, восхваляющих небо и ждущих от него милостей. Ни какого влияния на судьбу человека небо оказать не может. Сюнь-цзы осуждал слепое поклонение небу и призывал людей своим трудом стремится покорить природу воле человека.

Так шло становление взглядов древнекитайских философов о природе, происхождение мира, причинам его изменений. Этот процесс протекал в сложной борьбе элементов естественно научных, материалистических идей с мистическими и религиозно-идеалистическими взглядами. Наивность этих идей, их крайне слабое естественнонаучное обоснование объясняется прежде всего низким уровнем производительных сил, а также неразвитостью социальных отношений.

Общество и человек.

Социально-этические проблемы были главенствующими в философских размышлениях китайцев.

В Китае в отличие от Древней Греции космогонические теории выдвигались не столько для объяснения происхождения бесконечного многообразия природных явлений, земли, неба, сколько для объяснения первоосновы государства и власти правителя.

Одно из главных мест в социально-политических и этических воззрениях древнекитайских мыслителей занимала проблема умиротворения общества и эффективного управления государством.

Конфуцианство, выражавшее по преимуществу интересы родовой знати, господство которой приходило в упадок, подвергалось серьезным ударам со стороны “новых богатеев” из числа зажиточных общинников, купцов и т. д.

Конфуций ставил перед собой двоякую цель:
1)упорядочить отношение родства среди самой родовой знати, упорядочить ее взаимные отношения, сплотить родовую рабовладельческую аристократию перед лицом нависшей угрозы потери ею власти и захвата ее “низшими” людьми.
2)обосновать идеологически привилегированное положение родовой знати

Конфуций осудил тех, кто привлекал к власти чужих людей и отстранял своих родственников. И по его мнению это ослабляло господство наследственной аристократии.

Мо-цзы выступил против наследования власти по принципу родства.
Впервые в истории Катая он выдвинул теорию происхождения государства и власти на основе общего договора людей, согласно которому власть вручалась
“самому мудрому из людей” независимо от его происхождения. Во многом взгляды Мо-цзы на государство перекликаются с идеями Платона, Эпикура,
Лукреция.

Центральным в учении моистов является принцип “всеобщей любовь”, которые представляют собой этическое обоснование идеи равенства людей и требования свободных низов древнекитайского общества права участия в политической жизни.

В учении Сюнь-цзы традиционные идеи об основе управления, излагавшиеся Конфуция и Мэн-цзы, были переосмыслены в духе компромисса между древними ритуалами и единым современным централизованным законодательством.

В конце правления Чжоуской династии появляется школа так называемых легистов (законников). Легисты главными представителями которых были Цзы- чан, Шан Ян и Хань Фэй-цзы, решительно выступали против пережитков родовых отношений и главного их носителя - наследственной аристократии. Поэтому легисты не менее резко, чем моисты, критиковали конфуцианство. Легисты отвергали методы управления, основанные на ритуале и родовых традициях отводя главную роль единым, обязательным для всех законам и абсолютной, ничем не ограниченной, власти правителя.

Они указывали на две стороны законы - вознаграждение и наказание, при помощи которых правитель подчиняет себе подданных.

Законодательство, продуманная система наград и наказаний, система круговой поруки и всеобщей слежки - вто что должно было обеспечивать единство государства и прочность власти правителя. Легисты разделяли взгляды Мо-цзы о выдвижении талантливых людей независимости от ранга и родственных отношений с правителем.

Теоретически легисты, как и моисты, выступали за равные возможности для возвышение в стране каждого человека.

Значительное место в истории древнекитайской мысли занимаю утопические воззрения.

Основой древнекитайских утопий об идеальном обществе были идеи уравнительности и мира.

В III в. до н. э. с проповедью идей эгалитаризма выступает Сюй Син, представитель так называемой школы “аграрников”.

В утопической концепции Сюй Сина отражены представления обездоленных и угнетенных масс чжоуского общества. Их значение состояло в том, что они подрывали догматы конфуцианства о незыблемости и справедливости общественного порядка в Поднебесной.

Мэн цзы, с точки зрения конфуцианцев, считает наилучшей системой организации труда - совместную обработку общественных полей и взаимопомощь членов общины.

Лао цзы выступал с идеей создания общества без эксплуатации и угнетения, но его идеалом была патриархальная община.

Прогрессивным моментом социальных утопий и крупным завоеванием политической мысли Древнего Китая является идея естественного происхождения государственной власти как результата общественного соглашения людей.
Период, предшествующий появлению государства, всеми мыслителями, за исключением конфуцианцев, изображается в самом неприглядном свете.

Природа человека.

В древне-китайском обществе в силу устойчивости кровно-родственной общины (патронимии) человек рассматривался как частица общины, рода, клана.
Поэтому при рассмотрению природы человека древнекитайские мыслители брали в качестве объекта не индивида, а некую абстракцию, “человека вообще”.

Однако и в Китае по мере развития классовой борьбы и роста имущественной дифференциации внутри общины шел процесс выделения человека как индивида; он постепенно становился предметом размышления философов.

Первый вопрос о природе человека поставил Конфуций в связи со своей концепцией воспитания и обучения.

Сама идея Конфуция была весьма плодотворной, ее дальнейшее развитие привело к появлению двух противоположных концепций - о “доброй природе” и о
“злой природе”. Общей для той и другой концепции была убежденность в том, что природа человека с помощью воспитания, усовершенствования общества, законов может быть изменена. Моисты развивали идею о том, что обстоятельства жизни людей делают их добрыми или злыми, а сама по себе изначальная природа человека весьма неустойчива и может быть и доброй и недоброй.

Впервые вопрос о человеке как индивиде поставил Ян Чжу. Этические воззрения Сводятся к положениям о раскрытии человеком тех свойств, которые заложены в нем от рождения природой. Он рассматривал жизнь и смерть как форму бытия природы.

Отвергая идеи Ян Чжу, конфуцианцы приводят в систему взгляды Конфуция о воспитании и управлении. Они утверждали, что природа человека изначально, врожденно добра.

Высшими критериями доброты, согласно Мэн Цзы, является конфуцианские этические принципы.

Древнекитайские мыслители, особенно выражавшие интересы сил, оппозиционных наследственной аристократии, в своих взглядах на человека делали упор не только на возможность переделать его природу, но подчеркивали активную преобразующую роль человеческой деятельности. Впервые этот вопрос поставил Мо-Цзы, который в способности людей к сознательной деятельности видел главное отличие человека от животных и условие изменения жизни самих людей. Впоследствии аналогичную точку зрения высказывали Сюнь
Цзы и представители школы легистов: “люди одинаковы по природе и
“благородный муж и простолюдин” от природы равны, но разница между ними возникает в результате накопления добрых качеств и преодоления злых”. Сюнь-
Цзы обосновывал социальную роль воспитателя, с помощью которого можно
“переделать изначальную природу человека”.

Взгляды сторонников даосизма на природу человека вытекают из их учения о первозаконе. Природа человека соответствует дао, она пуста, непознаваема, смысл жизни - в следовании естественности и недеянии.

Чжуан-цзы считал что природа человека и окружающий мир в следствии свое бесконечной и скоротечной изменчивости непознаваема.

Природа знания и логические идеи.

Человеческое сознание, мышление в китайской философии стали предметом специального исследования лишь в конце IV в. до. н. э. До этого времени по вопросу о природе мышления имелись лишь отдельные высказывания.

Вопрос о знании и его источники сводился в основном к изучению древних книг заимствованию опыта предков. Древнекитайских мыслителе не интересовало понятийно-логическая основа знания.

Конфуций считал основным методом получения знаний - обучения, а источником знания древнее придание и летописи.

Конфуций проповедовал способ восприятия знаний через призму традиционных установлений и подгонки новых знаний, нового опыта под авторитеты древности.

Антиподом конфуцианства была школа ранних и поздних моистов. Их взгляды на познание были не только обобщением достижений китайских мыслей V-
III в. до н. э. в области изучения мышления и процесса познания, но вершиной достижения китайской философии в области гносеологии и логики вплоть до конца XIX в.
Заслуга Мо-цзы и моистов в истории китайской философии состоит в том, что они первыми начали изучать сам процесс познания, поставили вопрос о критерии знания, об источнике знания, о путях познания человеком окружающего мира и самого себя. Они рассматривали вопросы о целях и практическом значении знания, о критерии истинности и пытались дать ответы на них.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исторически сложилось так, что развитие Китая в течение длительного периода времени шло обособленно от развития европейских стран. Знания китайцев об окружающем их мире были очень ограниченными это способствовало появлению в Древнем Китае представлений о том, что Китай является центром мира, а все остальные страны находятся в вассальной зависимости от него.

Что же касается Европы, то она по-настоящему “открыла” Китай лишь в период позднего средневековья, когда после путешествия Марка Пола в Китай стали прибывать миссионеры для обращения многомиллионной массы китайцев в христианство. Миссионеры плохо знали историю страны, ее культуру, не сумели понять ее культуру и традиции. Это привело к искажению истинного облика китайской культуры, в том числе и основной части философии.

С легкой руки миссионеров Китай то представал как страна особых, неповторимых в своей оригинальности традиции и культуры, где люди всегда жили по иным социальным законам и нравственным нормам, чем в Европе, то как страна где якобы в первозданной чистоте сохранились утраченные на Западе истинные моральные принципы. Это привело к появлению двух диаметрально противоположных точек зрения на историю китайской культуры и философии, одна из которых сводилась к проитвопоставлению западной и китайской культуры и философии за счет принижения последних, а другая - к превращению отдельных элементов китайской культуры в том числе и философских учений
(конфуцианство), в образец для подражания.

Индийская философия - это истинно "живые плоды", пpодолжающие питать своими соками миpовую человеческую мысль. Индийская философия сохpанила полную пpеемственность. И ни одна философия не оказала такого сильного воздействия на Запад, как индийская. Поиск "света, котоpый идет с Востока",
"истины о пpоисхождении pода человеческого", котоpым были заняты многие философы, теософы, и, наконец, хиппи в 60-70 годах уже нашего века - очевидное свидетельство той живой связи, котоpая соединяет западную культуpу с Индией. Индийская философия - это не только экзотика, а именно та пpитягательность целительных pецептов, котоpые помогают человеку выжить.
Человек может не знать тонкостей теоpии, но заниматься дыхательной гимнастикой йога в целях чисто медико-физиологических. Главная ценность дpевнеиндийской философии состоит в ее обpащении к внутpеннему миpу человека, она откpывает миp возможностей нpавственной личности, в этом-то, веpоятно, и кpоется тайна ее пpитягательности и живучести.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Древнеиндийская философия. Начальный период. М., 1963.
2. Антология мировой философии. М., изд. "Мысль", 1969.
3. Книга для чтения по истории философии. Под ред.
А.М. Деборина. М., 1924. 4. Боги, брахманы, люди. Перев. с чешск. М., изд.
"Наука",
1969.
4. Смиpнов И.Н., Титов В.Ф. Философия. М., "Аpевазун", 1996.
5. Немиpовская Л.З. Философия. М., 1996.
6. Бауеp В., Дюмоц И., Головин С. Энциклопедия символов. М., "Кpон-пpесс",
1995.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.